Статья для сборника «Перевал Дятлова» Том 2.
В 2017 году были изданы архивные материалы уголовного дела о гибели группы Дятлова и наблюдательного производства по этому уголовному делу, после чего все эти документы приобрели статус открытого и опубликованного источника. Теперь на эти документы можно делать ссылки и исследовать их с точки зрения самых разных вопросов и аспектов. Книга «Прекращенное уголовное дело о гибели туристов в районе горы Отортен г. Ивделя Свердловской обл.», Екатеринбург,2017, имеется в книжных магазинах (последний раз ее видел в книжном магазине в «Ельцин-центре»), поэтому каждый желающий может ее приобрести, провести собственное исследование содержащихся в ней материалов и сделать собственные выводы.
И если судить по комментариям, имеющимся на сайтах, посвященных поискам причины гибели группы Дятлова, то исследователи, ознакомившиеся с материалами уголовного дела, делятся на две группы. Для «первых» материалы этого уголовного дела представляют собой что-то вроде «Священного писания» со всеми вытекающими из этого последствиями. «Вторые»- относятся к данному уголовному делу с той или иной степенью критики, и потому видят в нём многочисленные изъяны и неувязки. На основании этого делают выводы самого разного толка, в том числе, некоторые исследователи обвиняют прокурора-криминалиста Иванова ( в чьем производстве в 1959 году находилось уголовное дело) в разного рода фальсификациях, изъятии из дела и уничтожении ряда документов.
«Первых» трогать не будем, ведь для них всё ясно и понятно. Ну а «вторым» можно попробовать помочь разобраться в имеющихся «непонятках», тем более что для анализа вполне достаточно опубликованных сведений, содержащихся в открытых источниках.
Начнем с того, что каждое уголовное дело обязано иметь номер. Любое уголовное дело после его возбуждения проходит в установленном порядке государственную регистрацию, и ему присваивается индивидуальный номер. С одинаковыми номерами двух разных дел на территории бывшего СССР не было. Обычно сначала номер уголовного дела проставлялся «от руки» на постановлении о его возбуждении ( в верхней части, на свободном от текста месте)- пока дело еще не «подшито». Затем номер «переходил» на обложку дела, упоминался в разного рода процессуальных документах ( в постановлениях, протоколах), фигурировал в служебной переписке, связанной с данным уголовным делом. А применительно к данному делу- мы видим уникальный факт: номера нигде нет. Можно, конечно, немного пофантазировать и сделать такое допущение: мол, дело было прекращено, вот потому и «обошлись» без номера- чего не бывает! Бывает. И еще не такое «бывает». Но, как это видно из материалов наблюдательного производства, к делу проявляли интерес Прокуратура РСФСР и Прокуратура СССР, и есть документ, подтверждающий высылку данного дела в Прокуратуру СССР. Потому «обойтись без номера» никакой возможности не было- данный факт был бы вскрыт на самом «высшем уровне» с вполне предсказуемыми последствиями для тех, кто допустил такую «оплошность». Другая сторона этих документов, находящихся в наблюдательном производстве- вполне логичный вывод о том, что отсутствие номера у этого дела было согласовано на весьма высоком прокурорском уровне. И это всё вместе взятое наводит на вполне определенные размышления.
Потому- смотрим дальше. Любое уголовное дело «начинается» с постановления о его возбуждении. Таковое в деле имеется. Датировано оно 26 февраля 1959 года и составлено прокурором г. Ивделя Темпаловым. Вроде как всё нормально. Но только- на первый взгляд. Обращаем внимание на то, что в наблюдательном производстве копии этого постановления нет. Бывает? Конечно, бывает и такое. Читаем, что написано Темпаловым в постановлении. После этого сравниваем с показаниями Темпалова, допрошенного в качестве свидетеля (случай, надо сказать, весьма редкий: прокурор, возбудивший дело- и свидетель по этому же делу). И видим, что в постановлении от 26 февраля 1959 года Темпалов указал те обстоятельства, которые ему стали известны лишь 27 февраля. Вывод один- это постановление было составлено когда угодно, только не 26 февраля. Дополнительный к этому- любопытный факт: постановление составлено на «эксклюзивном» бланке следователя прокуратуры Свердловской области, которого, по идее, у Темпалова быть не должно: типовые бланки у Темпалова должны были быть с другими реквизитами. И вот здесь уже каждый может делать свои выводы- и о времени составления этого процессуального документа, и о месте, где он мог быть составлен. Одно бесспорно- не 26 февраля 1959 г., как то указано в постановлении.
Смотрим дело дальше- и видим, что в нем есть два протокола с датами исполнения за пределами сроков следствия по данному уголовному делу. Чего быть, по идее, не должно. Это- протоколы допросов на л.д. 48 и 379-380. Первый имеет дату составления 6 февраля 1959 г. (т.е. до даты, указанной в постановлении о возбуждении дела), второй- 29 мая 1959 года (составлен после того, как данное дело было прекращено). Первый протокол был предметом внимания практически всех исследователей данного дела и вызвал споры. Самое «расхожее» мнение заключается в том, что составитель протокола «перепутал» месяц, указав «6 февраля» вместо « 6 марта». В принципе, исключить такого нельзя: чего только не бывает. Если бы не весьма существенное «но»: дата в протоколе указана дважды. Плюс к этому- протокол читали не менее четырех человек: Чудинов (который допрашивал), Попов (которого допрашивали), Иванов (который подшивал протокол в дело), а также тот, кто проверял дело перед отправкой его в Прокуратуру СССР. И такое количество людей, прочитавших данный протокол (наряду с тем, что дата «6 февраля» была указана дважды) сводит возможность ошибки практически к нулевой величине.
Но второй протокол, несмотря на то, что исследователи «обошли» его своим вниманием, носит куда более информативный характер. Произведен был этот допрос (29 мая 1959 года- уже после того, как дело было прекращено, и какие-либо следственные действия стали невозможными) прокурором Ново-Лялинского района. Прокурор Новой Ляли допросил свидетеля, который проживал в с.Караул (сейчас- с.Караульское) и видел «в середине февраля» летевший по небу светящийся шар. Протокол этот примечателен не столько показаниями свидетеля, сколько другим. Во-первых, допрос произведен уже после того, как следствие по данному делу было завершено. А дальше- больше. Прокурор Новой Ляли не мог иметь никакого «прямого» отношения к данному делу. Следствие велось на территории Ивдельского района, Ново-Лялинский район с Ивдельским районом общих границ даже не имеет, в производстве у Ново-Лялинского прокурора данного дела не было. А ведь этого свидетеля еще надо было сначала найти, а потом только стал возможным его допрос. А чтобы найти, прокурор должен был дать письменное поручение органам милиции (ведь искал свидетеля не прокурор, а уголовный розыск).В этом поручении прокурор должен был подробно указать, каких свидетелей и обладающих какой именно информацией надлежит искать милиции (конкретно- свидетелей, видевших «шары»). А откуда все эти сведения у Ново-Лялинского прокурора, у которого и дела-то нет в производстве? И на основании чего он будет давать поручение органам милиции? Ответ здесь может быть лишь один (потому что другого и не придумать): Ново-Лялинский прокурор исполнял следственное поручение. Чьё? Да уж, надо полагать, не Иванова. Потому что в этом случае копия следственного поручения должна была быть в уголовном деле. Да и в наблюдательном производстве- тоже. А их нет. Отсюда -возникают подозрения о наличии еще одного уголовного дела, которое «осталось за кадром». И как только мы такое предположение делаем- сразу же факты начинают «складываться» подобно «пазлам» в мозаике. И «еще одно» уголовное дело начинает весьма явно «прорисовываться». Сразу же мы видим, что целый ряд материалов находится в данном деле в виде копий (причем- никем не заверенных). Перечислять смысла нет- желающие найдут сами: всё это хорошо видно и без пояснений. Мы можем увидеть также, что в деле нет постановлений о назначении судебно- медицинских экспертиз (ни одного!), хотя ссылки на таковые в заключениях имеются. И сами заключения судебно-медицинских экспертиз- явно не первые экземпляры, которые выдаются следователю в судебно-экспертном учреждении и должны быть (в подлинниках) приобщены к материалам уголовного дела. Потому что первые экземпляры этих заключений должны быть заверены «круглыми» печатями судебно-экспертного учреждения. В данном случае- печатями Свердловского областного бюро судебно-медицинских экспертиз, т.к. экспертом был сотрудник этого бюро Б.А.Возрожденный. А что мы видим? Ни одной «круглой печати» СОБСМЭ на заключениях нет. А те печати, которые есть- это печати либо «Североуральские» (там работал второй эксперт- Лаптев), либо вообще- «лагерной» медчасти Учреждения Н-240. Вот и возникает вопрос- а где «первые экземпляры» всех этих документов? И получается лишь один разумный ответ- там, где они были нужнее: в материалах «второго» ( а на самом деле- основного) уголовного дела.
И как только вывод о наличии еще одного дела появляется, появляются доказательства его существования, казалось бы, в самых неожиданных местах.
Вот, например, на одном из авиафорумов еще в 2009 году (точнее-12.11.2009 г., можно найти по этой ссылке:
https://www.forumavia.ru/t/134932/222/ ), появилось сообщение некого «С.М.» о том, что один из двух лоскутов палатки группы Дятлова, которые отсутствовали при поступлении палатки в Свердловскую НИКЛ 3 апреля 1959 г.для проведения криминалистической экспертизы по поставленным Ивановым вопросам, подвергался достаточно всестороннему исследованию. Причем получается так, что это исследование проводилось не в Свердловской НИКЛ, и не по постановлению Иванова, а еще до поступления палатки в вышеуказанное экспертное учреждение. Разумеется, участники обсуждения сообщений автора, зашифровавшего себя под инициалами «С.М.», тут же «уличили» его, выставив в качестве аргумента: «А в УД про это ни гу-гу!» («неотразимый» аргумент с точки зрения ранее упомянутых исследователей «первого» типа), и на этом основании сделали глубоко ошибочный вывод. Потому что данный факт как раз служит очередным подтверждение того, что существовало еще одно уголовное дело, возбужденное до известного всем «дела о гибели группы Дятлова». И подтверждение тому, что палатка до поступления в Свердловскую НИКЛ где-то исследовалась, можно найти также и в материалах известно всем дела. В нем имеется копия заключения т.н. «московских альпинистов». И в этом заключении можно видеть, что «московские альпинисты» ссылаются на то, что «по заключению экспертов палатка было вспорота изнутри ножом несколькими ударами». Это заключение было подготовлено в марте, а экспертное исследование палатки было поручено эксперту Чуркиной лишь 3 апреля.
Можно продолжать еще, фактов подобного рода много, но и этого вполне достаточно для вывода о том, что существовало еще одно уголовное дело; причем это дело, которое «осталось за кадром», как раз и было основным. А то дело, которое сейчас известно всем и опубликовано, носило своего рода «вспомогательный» характер.
Естественно, возникает вопрос о том, кто расследовал «основное» дело? Выбор вариантов невелик. Получается, что органы прокуратуры. Почему? Здесь достаточно просто. Надо лишь взглянуть в УПК тех времен и посмотреть, у кого имелся следственный аппарат. При этом следует учесть весьма примечательный факт: в «ивдельский» морг примчался не кто иной, как прокурор Свердловской области. Не начальник УВД, не начальник УКГБ, а именно- областной прокурор. И не только «отметился», но и «проторчал» там аж четыре дня. Случай, не имеющий аналогов в следственной практике бывшего СССР. И «сподвигнуть» областного прокурора на такой экстраординарный поступок мог лишь Генпрокурор или кто-то из его «замов» («неприкрытый интерес» Прокуратуры СССР к этому делу можно видеть и в документах, подшитых к наблюдательному производству). Потому логичный вывод отсюда- следствие проводили органы прокуратуры. Дальше- проще. По всем признакам, поскольку «основное» уголовное дело было возбуждено не «территориальными» органами прокуратуры, получаются два «кандидата» на возбуждение «основного» дела- это военная прокуратура и спецпрокуратура. Что такое военная прокуратура, известно, пожалуй, всем. И то, что она занималась преступлениями, совершенными военнослужащими- тоже. Здесь объяснять никому ничего не нужно. Относительно существовавшей в бывшем СССР системы спецпрокуратур знают, как это видно, далеко не все исследователи данной темы. Потому небольшое пояснение по поводу этой, в отдаленном прошлом «закрытой», системы. Сейчас информации по вопросу т.н. «спецюстиции» бывшего СССР опубликовано много, содержится она и в интернете в обзорах различных печатных изданий на историко-правовые темы, и- даже на официальных сайтах судов бывших «закрытых» городов в разделах «история суда». Но поскольку исследователи проблемы гибели группы Дятлова обычно мало интересуются подобными вопросами, есть смысл немного затронуть эту тему.
Так вот, если всего лишь «копнуть» интернетовские источники, то можно увидеть, что система спецюстиции (т.н. спецсуды и спецпрокуратуры) начала создаваться в СССР в 1947 году «на базе» судов и прокуратур тех «лагерей», которые занимались строительством «закрытых» городов (входивших в «атомный проект») и прочих «почтовых ящиков» оборонного назначения. Компетенция органов спецюстиции была весьма своеобразной и столь же весьма широкой. Например, спецпрокуратуры (именовавшиеся в то время «прокуратура п/я…», впоследствии-«прокуратура в/ч….») имели функции прокуратур по надзору за местами заключения (оно и понятно- «закрытые» объекты строились силами з/к), территориальных прокуратур, а также- военных прокуратур (оно тоже понятно- производство на этих «объектах» носило исключительно «военный» характер со всеми вытекающими их этого последствиями). При этом спецпрокуратуры к военной прокуратуре отношения не имели, сотрудники их были сугубо «гражданскими» лицами, и подчинялась вся система спецпрокуратур «напрямую» («в обход» территориальных органов прокуратуры) одному из Управлений Генеральной прокуратуры СССР. Функциональные обязанности этой системы заключались в надзоре за соблюдением законности в «закрытых» городах и т.н. «почтовых ящиках». Ну и, разумеется- в расследовании уголовных дел, связанных с этими «закрытыми» объектами. Расследованные дела поступали на рассмотрение в спецсуды. Желающие углубить свои познания могут найти соответствующие пояснения на официальных сайтах бывших спецсудов- ныне городских судов бывших «закрытых» городов.
Далее- получается вот что. До того, как принять решение о возбуждении уголовного дела, представитель прокуратуры (военной или спецпрокуратруры) обязательно должен был побывать на месте происшествия с целью осмотра места происшествия, обнаруженных на нем трупов погибших туристов и принятия по этому факту процессуального решения -об отказе в возбуждении уголовного дела или о возбуждении уголовного дела (как мы видим, было принято решение о возбуждении уголовного дела). Осмотр места происшествия должен был происходить с участием судебно-медицинского эксперта (скорее всего- эксперта одной из военных СМЛ- эксперты этих подразделений совмещают функции судебно-медицинских экспертов и экспертов-криминалистов). По результатам осмотра обязательно должен был быть составлен протокол осмотра места происшествия с фотофиксацией обстановки места происшествия (не исключено - и с использованием киносъемки). Надо иметь в виду, что при осмотре трупов на месте происшествия, с них может быть снята одежда - отсюда вполне вероятное объяснение того состояния одежды погибших туристов, которое было обнаружено «официальными» поисковиками.
Возникает в связи с этим вопрос: представители какой из «ветвей» прокурорской системы возбудили «основное» дело? Ответ может быть найден при анализе «сопутствующих» обстоятельств. Вот, например, тот факт, что в Ивдель примчался совсем даже не военный прокурор Уральского военного округа (если бы это дело было «головное болью» военной прокуратуры), а именно «гражданский» прокурор Свердловской области, свидетельствует в пользу того, что «основное» уголовное дело было начато расследованием одной из «гражданских» спецпрокуратур. И можно найти еще целый ряд подобного рода «сопутствующих» обстоятельств, косвенным образом указывающих на участие спецпрокуратуры. Ну а дальше - вопрос о том, кто окончательно завершал расследование «основного» дела, видимо, был в компетенции Генпрокурора: он мог «оставить» расследование этого дела у того, кто его возбудил, а мог передать его для расследования другому следователю - в том числе, и кому-либо из следователей Генпрокуратуры СССР.
Соответственно, возникает вопрос о том, чем «основное» дело могло завершиться. А здесь - всего два варианта. Либо оно было направлено в суд (если кому-либо по этому делу было предъявлено обвинение), либо оно было прекращено (например, «за отсутствием состава…» - как и то дело, которое сейчас опубликовано). При исходе по «первому варианту» дело могло сохраниться в каком-либо из судебных архивов (если не всё дело- то приговор - обязательно). При исходе «по второму варианту» - нельзя исключить, что дело было уничтожено после истечения срока его хранения (но не обязательно), хотя и в этом случае «итоговый документ» в виде постановления о его прекращении должен сохранится в любом случае. Может, кому-либо из исследователей данной темы повезет, и он сможет найти в каком-либо архиве какие-нибудь «концы» этого «основного» дела.
И - необходимо отметить весьма важный вывод, который следует из одного лишь факта наличия «второго» (а на самом деле - «основного») уголовного дела. Вывод этот однозначный: причина гибели группы Дятлова имеет техногенный характер. А детали и подробности рассматриваемого происшествия - это уже детали «внутри» этого техногенного происшествия. И не все они могут быть в настоящее время достоверно установлены, а потому допускают варианты. Но всё это на техногенный характер причины гибели группы Дятлова никак не влияет.
Что же касается материалов опубликованного уголовного дела, то из вышеизложенного следует вывод о том, что они имели, если так выразиться, «вспомогательный» характер в расследовании «основного» уголовного дела, которое в 1959 году нельзя было «афишировать». Ивановым (и теми, кто работал под его руководством) собрались материалы для «основного» дела, а из того, что «не сгодилось», было сформирован известный всем том уголовного дела «без номера». Потому и надо относиться к данному делу с учетом изложенных выше обстоятельств. Тогда и станут понятными все имеющиеся «непонятки».
Опубликовано в сборнике «Перевал Дятлова. Исследования и материалы.Том.2», под ред.Ю.К.Кунцевича, Екатеринбург,2018. под названием «Размышления о втором уголовном деле»,стр.141-149.
Автор (псевдоним) «И.И.Иванов».
Голосование
Тема: Новый документ из архива Коротаева (Прочитано 307831 раз)