Владмир из Екб оперирует понятиями УПК РФСФР 1960 года. И про учебник ссылки просто смешные. Надо действующий УПК на 1959 год найти и там все прочитать. У меня почему-то только УПК 1923 года получается найти - но там еще куча изменений должна была быть. Про передачу куда-то первых экземпляров СМЭ(так теперь привычнее называть - ясно всем о чем речь) - а в чем проблема-то? Копии в деле есть... Суд это дело не увидит - ну и пусть себе копии в архиве лежат - по существу для следствия все очевидно...
На момент расследования происшествия с группой Дятлова действовал УПК РСФСР 1923 г. с дополнениями и изменениями на 31 января 1958 года, (а мы, помнится, этот УПК изучали, будучи студентами Свердловского юридического института, хотя в то время уже действовал «новый» УПК РСФСР).
С момента принятия самого первого УПК РСФСР любые экспертизы назначались постановлениями следователя или прокурора, либо определениями суда. И-никак не иначе!
К слову сказать, в те же времена нам преподаватели уголовного процесса очень хорошо втолковали, что в советском уголовном процессе (всегда!) до возбуждения уголовного дела допускалось только одно следственное действие-осмотр места происшествия. Все остальные следственные действия находились под запретом и были возможны только после возбуждения уголовного дела. И потому любое постановление могло быть вынесено, и любой протокол (кроме протокола осмотра места происшествия) составлен только после того, как уголовное дело уже возбуждено. И любая экспертиза могла быть назначена только после возбуждения уголовного дела, поскольку ,ко всему прочему, она назначается
постановлением следователя, а вынесение постановления до возбуждения уголовного дела невозможно.
Кроме того, постановление о назначении экспертизы выносится в трёх экземплярах. Один экземпляр поступает в судебно-экспертное учреждение (или вручается эксперту, если эксперт привлекается «со стороны»), и этот экземпляр подшивается в наблюдательное производство, хранящееся в судебно-экспертном учреждении- вместе со вторым экземпляром экспертного заключения и прочими служебными документами. Второй экземпляр постановления подшивается следователем в уголовное дело. А третий экземпляр следователь передает надзирающему прокурору, а надзирающий прокурор это постановление подшивает в наблюдательное производство, которое в обязательном порядке заводится на каждое возбужденное уголовное дело и хранится у надзирающего прокурора (здесь- наблюдательное производство по неведению дятловеды обозвали «вторым томом»).
А здесь-что мы видим? Да процессуальные чудеса мы видим! Нет нигде ни одного экземпляра всех этих девяти постановлений! А постановления- были. На них и ссылки имеются в актах СМЭ, подтверждающие их существование.
И что имеем из того, чего нет, но было? Да много имеем. Постановления о назначении СМЭ (9 шт.). Первые экземпляры (т.е. оригиналы) актов СМЭ. Протоколы допросов мансей Анямова, Самбиндалова, Курикова, которых самолично нашел и допросил Коротаев, и которые ему даже нарисовали в протоколах «диск», который они видели аккурат в то время, когда погибли туристы. Протоколы допросов сотрудников Учреждения Н-240,которые вечером 1 февраля 1959 года возвращались после окончания киносеанса и видели вспышку в стороне Отортена.
Были все эти процессуальные документы- и нет их! Исчезли невесть куда. Чудеса!
А ведь чудеса УПК РСФСР никогда не предусматривал. И объяснение этих «чудес» поэтому надо искать в УПК РСФСР 1923 года. И если не заниматься выдумками о том, что «кто-то куда-то» эти документы изъял «непроцессуальным путем» (назовем это так с позиций политкорректности), то есть только одно законное объяснение отсутствия в известном всем «деле без номера» всей этой кипы процессуальных «бумаг».
И оно не только основано на законе, но является исключительно простым, логичным и не требующим обвинений причастных к расследованию этого происшествия лиц в совершении ими уголовно-наказуемых деяний в связи с незаконными манипуляциями с материалами уголовного дела.
А на самом деле (да еще с учетом того, что стало известно адвокату Прошкину от Окишева) объяснение очень простое.
В УПК РСФСР 1923 года имелась статья 126 (смотреть рекомендуется в ред. от 31.01.1958.), которая предусматривала следственные поручения.
И если исходить из того, что все эти процессуальные действия производились в порядке исполнения следственных поручений другого следователя, то всё как раз и сходится «тютелька-в тютельку». Какого следователя? Окишев объяснил: следователя Прокуратуры СССР.
Следователь Прокуратуры СССР ( а там, как сообщил Прошкину Окишев, работала цела бригада следователей) направляет следственные поручения прокурору Свердловской области. Или- если Иванов и Окишев были включены в эту бригаду- они могли сами выполнять поручения руководителя следственной бригады.
Судя по ряду обстоятельств, до того, как погибшие туристы были официально обнаружены в результате официальных поисков, следственные поручения исполнялись через прокурора области. Прокурор области «спускает» задания исполнителям (которые могут и не знать, на кого работают, а могут-знать, но «держать язык за зубами»- это не столь существенно),которые выполняют соответствующие процессуальные действия. Те результаты, которые интересуют «Москву», прокурор области отправляет «заказчику». А вот то, что никому оказалось не нужным (отходы производства)- остается в Свердловске. Вот из этих отходов и сформировали (по согласованию с Прокуратурой СССР) известное всем «дело без номера».
А то, что имело значение для Прокуратуры СССР, ушло по назначению. А в то дело, которое расследовала «Москва», требовались девять (по числу трупов) актов СМЭ и обязательно- к ним 9 постановлений о назначении этих СМЭ (да еще- по 2 экземпляра- чтобы один подшить в наблюдательное производство, которое было заведено в Прокуратуре СССР: номер 3/2518-59, как считают люди, сведущие в прокурорском надзоре, как раз может оказаться номером наблюдательного производства). Причем акты СМЭ должны быть в подлинниках- ведь вполне возможно, что дело, которое расследовала Прокуратура СССР, стало предметом рассмотрения одного из спецсудов, существовавших в системе спецюстиции бывшего СССР.
Также должны были потребоваться протоколы допросов свидетелей, которые позволяли «привязать» к эпизоду гибели туристов то техногенное происшествие, которое имело место в районе «высоты 1079» вечером 1 февраля 1959 года. Вот потому и нет в этих «отходах производства» протоколов допросов мансей и «лагерных» сотрудников. Ну и всего прочего-также.
Вот поэтому Иванов с самого начала знал и указал в постановлениях о назначении СМЭ те обстоятельства, которые при нормальном ходе следствия он знать не мог. А в постановлении на л.д. 301 – так вообще дал описание обстоятельств происшествия, которые на день составления этого постановления из материалов уголовного дела никак не могли быть известны.
Вот оттуда («из Москвы») Иванову и было известно, что там взорвалась ракета, а также и то, откуда эта ракета прилетела.
А вот в том, что Иванов поделился некоторыми сведениями с экспертом- тоже нет ничего необычного. Возрожденный в 1983 году как раз и говорил, что они с Ивановым в 1959 году попытались восстановить ситуацию данного происшествия. А как можно восстановить ситуацию происшествия, если эксперт не знает исходных данных? Да никак не получится. Вот исходные данные Иванов и сообщил Возрожденному.
Здесь ведь «изобличители» моей скромной персоны забывают о том, по причине чего Возрожденный в 1983 году стал мне рассказывать про обстоятельства гибели группы Дятлова: видимо, они полагают, что это произошло в процессе совместного распития разбавленного спирта, коего в Бюро СМЭ предостаточно.
А ведь было не так ( да и я с детства алкоголь не употребляю!)- Возрожденного заинтересовала методика проведения ситуалогических (ситуационных) экспертиз, которыми я в то время как раз и занимался (могу отметить, что в то время я был единственным экспертом в Свердловской области, который проводил такие экспертные исследования), а вся литература по этой тематике, издаваемая Всесоюзным НИИ судебных экспертиз МЮ СССР, имела в то время гриф «ДСП» и в систему Бюро СМЭ не поступала. Вот я ему (по его просьбе- благо случай представился) и объяснил методику проведения ситуалогических экспертиз и привел примеры из собственной практики. Возрожденный (чтобы не остаться в долгу) тогда и привел пример того, как они в 1959 году восстановили ситуацию происшествия по конкретному уголовному делу. Этим делом и оказалось дело по факту гибели группы Дятлова. Вот мы с Возрожденным и разбирали то, что они «навосстанавливали» с Ивановым в 1959 году. Поскольку кое в чем мы не сошлись (и Возрожденный в итоге со мной согласился), Возрожденный и приводил мне ( в качестве оснований, на которых они в 1959 году построили свои неофициальные выводы-тогда ситуалогической экспертизы и «в проекте» не существовало!) все эти подробности. Даже- сугубо «судебно- медицинские», которые я всеми силами старался пропускать мимо ушей: у меня никогда не вызывали энтузиазма трупы и процедуры их вскрытий. К тому же Возрожденный «по праву старшего по возрасту» усадил меня писать наше совместное экспертное заключение- а сам в это время занялся обоснованием выводов, к которым они пришли, восстанавливая в 1959 году ситуацию происшествия, в результате которого погибла группа Дятлова…
И лично меня тогда интересовали лишь те элементы ситуации происшествия, которые они восстановили (с Ивановым) в 1959 году, и на основании чего они тогда к таким выводам пришли. И-не более того.
Так что Иванов знал, что там взорвалось, и откуда прилетело. А от Иванова-знал и Возрожденный.
Тема: Доклад В. Анкудинова на конференции 2016г. (Прочитано 1320054 раз)