У меня нет ни малейшего сомнения, что Коротаев допросил Хакимова. И протокол допроса "ушёл" ровно туда же, куда и все остальные материалы Коротаева, например, показания манси об огненном шаре - в Москву, к Уракову. Окишев же очень понятно сказал: приехал Ураков и забрал материалы Дела.
Это почему же Коротаев не мог в апреле выполнять следственные поручения Клинова? Когда угодно мог, хоть в мае, хоть в июне. К тому же, если в апреле нельзя дать поручение по Делу, то как в мае можно требовать от Коротаева его закрытия?
Тут всё немного иначе. Коротаев не был отстранён от расследования 2 марта. Иначе он не сел бы писать протокол осмотра палатки, которая была растянута позже 2 марта в его кабинете. Приезд Иванова в Ивдель означал добавление его в следственную группу в качестве ведущего следователя, при этом и Коротаев и Темпалов тоже оставались в группе. Если бы Иванов всех заместил, то и Темпалов не мог бы составлять протокол осмотра места нахождения трупов в мае. Да и сам Коротаев описывал свой статус в последние месяцы как "отстранён не был, но расследование не вёл". Расследования не вёл по приказу сверху, но поручения по Делу выполнять вполне себе мог.
Да с этой Запиской всё же чётко прослеживается:
13 апреля Романов допрашивает Уфимцева, и появляется информация о Хакимове и возможном переносе контрольного срока с 12 на 15 февраля.
15 апреля Романов допрашивает Юдина. Вопрос о переносе контрольного срока его не интересует! Романов заканчивает допрос и вместе с Юдиным его подписывает.
Но! Скорее всего, этот протокол допроса сразу попадает к Клинову и тот требует от Романова выяснить у Юдина вопрос о переносе срока. И Романов задаёт этот вопрос Юдину уже после основного допроса - этот единственный вопрос!
Поскольку Юдин точно ответить не смог, Клинов тут же звонит Темпалову в Ивдель и требует провести допрос Хакимова, что и поручается Коротаеву.
Вот она и вся цепочка.
Кстати, Ураков в апреле мог в итоге и не приехать. Мог приехать в мае, чтобы дать указание закрыть Дело и создать фейк под названием "Дело без номера".
Так цель привлечения Коротаева лежит на поверхности - быстро оприходовать последние трупы с формулировкой "от замерзания" и руками молодого специалиста сразу закрыть дело. А где проще всего надавить на молодого специалиста? Правильно, в "высоком" свердловском кабинете.
Хорошо. Давайте рассмотрим вопрос об участии Коротаева не с дятловедческих, а с реальных позиций.
Начнем вот с чего. Кем был Коротаев в феврале- мае 1959 года? Был он самым мелким «винтиком» в огромном прокурорском механизме СССР. Это была великая «пирамида», построенная по армейскому принципу «Приказ начальника- закон для подчиненного!», в которой не допускалось никакого самовольства и своеволия. И то, что Коротаев, начав там работать по распределению после окончания СЮИ, проработал в этой системе всю жизнь, объективно указывает на то, что он по своим личным качествам очень хорошо в эту систему вписывался, несмотря на известные всем его заявления «на публику» о существовании у него «собственной принципиальной позиции», за которую он якобы даже «потерпел по службе».
Лично я знал много своих однокурсников, которые получили распределение в прокуратуру. И как раз те, которые еще в бытность студентами имели и проявляли разными способами (не боясь никого!) свою позицию, в прокуратуре (да и в милиции-тоже) как правило, долго не удержались: либо перешли в адвокаты, либо- в судьи, а то и вообще ушли в юрисконсульты. Кто-то перешел в рабочий класс- в 70-е…80-е г.г. это считалось нормальным: один мой однокурсник, например, из следователей добровольно переквалифицировался в электрики по обслуживанию фонтанов, а другой стал шахтером. Это я пишу к тому, что в те времена было без проблем после увольнения из прокуратуры или милиции найти куда менее хлопотную и куда более высокооплачиваемую работу. И потому за работу в прокуратуре или в милиции выпускники юрВУЗа не слишком и держались. Ведь мало кому нравилось работать в системе, где «п.1-начальник всегда прав; а если начальник не прав- см. п.1». И лично я в такой системе тоже бы долго не продержался. Тогда ведь еще коммунизм строили, и потому с пионерского возраста воспитывали иметь «активную жизненную позицию», и не только иметь- но и проявлять.
А вот Коротаев- очень даже смог. И знающие его люди никак не считали, что Коротаев мог в чем-то пойти против системы, в которой он работал.
Так вот, в 1959 году Коротаев находился в самом-самом нижнем слое прокурорской «пирамиды», и его мнение никого интересовать не могло. Его функцией в тот момент была роль «мальчика на побегушках». Максимум что он мог- сунуть свой нос туда, куда не следовало. Потому все заявления Коротаева о некой «главенствующей» роли в расследовании данного происшествия выглядят как-то «не очень».
Далее. Это в дятловедении существует миф о том, что будто- бы захотел следователь «порасследовать» какое-нибудь дело- вот и расследует, пока не надоест или пока его не «отстранят».
На самом деле выполнять следственные действия по конкретному уголовному делу может только тот следователь, который это дело принял к производству в установленном УПК порядке. Также выполнять следственные действия могут следователи, которые к этому следователю были «подключены» в составе следственной группы. Список следователей, включенных в состав следственной группы, прилагается к уголовному делу. Выполнение следственных действий «посторонними» следователями (или сотрудниками органов дознания-той же милиции, например), допускается лишь в порядке исполнения поручения следователя, в производстве которого находится дело, на выполнение того или иного следственного действия.
И еще вот что. Каждое следственное действие, выполненное по уголовному делу, обязательно облекается в «бумажную» форму ( в протокол или постановление) и эта «бумажка», именуемая процессуальным документом, подшивается к делу.
Кроме того, существуют установленные законом обстоятельства, которые устраняют следователя от какого-либо участия в данном деле. В частности, допрос следователя в качестве свидетеля. И такое случается не так уж и редко. Например, следователь, расследовавший дело, допрашивается в суде. И если после допроса следователя суд возвращает дело на дополнительное расследование, то это дело уже никогда и ни при каких обстоятельствах к этому следователю не попадет.
Надеюсь, понятно, к чему всё это я пишу?
Вот, Темпалов был допрошен 18 апреля 1959 года. После это- всё! Он не может иметь какого-либо отношения к данному делу. И даже не может дать по этому делу каких-либо указаний своему подчиненному Коротаеву.
Но- не может Темпалов принимать участие лишь в ДАННОМ деле. А вот по какому-либо другому делу он может участвовать-на другое дело это не распространяется. Поэтому по другому делу Темпалов 6 мая 1959 года мог проводить осмотр- и как в порядке следственного поручения, так и в качестве прокурора района, на территории которого были обнаружены 4 трупа.
А сейчас давайте посмотрим, много ли в «деле без номера» процессуальных документов (или ссылок на таковые), выполненных «следователем Коротаевым»? Как найдете- сразу же покажите. Однако Коротаев утверждает (при этом указывая некоторые фамилии), что он допрашивал вполне конкретных свидетелей, которые наблюдали конкретное событие в день, когда погибла группа Дятлова. Здесь Коротаев явно говорит правду, несмотря на то, что протоколов допросов этих свидетелей в деле нет. И сам Коротаев в своих публикациях в СМИ тех времен, когда дятловедения, как такового, еще не существовало, а он еще не был Героем Дятловедения, пишет, что все эти протоколы истребовал заместитель прокурора РСФСР Ураков. Конкретно и понятно! А для чего Ураков истребовал эти протоколы допросов свидетелей? Да только-для другого дела. Как известно, Коротаев скромно этот вопрос обходит, а в дальнейшем, когда засиял яркой звездой в появившемся к тому времени дятловедении, стал грешить на Иванова- мол, это Иванов истребил его протоколы! Лично я был удивлен, когда после самых первых «собственноручных показаний» Коротаева, опубликованных в местных СМИ (вырезки из газет у меня, как на грех, сохранились!) прочитал более поздние «откровения» Коротаева о том, как он посредством «совместного распития спиртных напитков» попытался «расколоть» Иванова на то, что тот якобы истребил «коротаевские» протоколы. «Вот ведь врёт- и не краснеет!»- подумал тогда- «И зачем он это делает?».
Надо отметить, что Коротаев нигде не указал, когда он допрашивал свидетелей, протоколы допросов которых истребовал Ураков. И почему? Давайте прикинем, когда эти допросы могли быть Коротаевым произведены.
Потому смотрим дальше. Дело считается возбужденным Темпаловым 26 февраля. Будем считать, что это так.
2 марта, как сообщил Варсеговой Шкрябач (см. доклад Варсеговой на конференции 2017 года), взяв невесть откуда эти сведения (что у той же Варсеговой вызвало обоснованные подозрения, что Шкрябач располагает никому не известными материалами), Иванов приступил к расследованию. Вот и получается, что Темпалов мог руководить расследованием (и давать поручения по данному делу, в т.ч., Коротаеву) в период с 26 февраля по 2 марта. И много мы видим в «деле без номера» за этот период выполненных следственных действий?
Смотрим документ от 23 февраля 1959 года, найденный Архиповым и опубликованный на стр. 195 книги «Письма из Ивделя». А из этого документа прямо следует, что Коротаев (вместе с экспертом Голубятниковым) с 23.02.59 г. был Темпаловым «сослан» в Понил для расследования там уголовного дела. Вот и складывается «пикантная» ситуация. Ведь если знать, что такое Понил- сразу можно понять, что оттуда до Ивделя просто и быстро добраться никак не получится. Вот и напрашивается вывод о том, что Темпалов благоразумно к моменту официального обнаружения палатки убрал куда подальше чересчур ретивого молодого сотрудника- чтобы не мешался в преддверии важных событий. Когда вернулся Коротаев из Понила- сведений нет. Что, конечно, дает возможность для версии о том, что столь ценный кадр после обнаружения палатки был срочно вызван из Понила для проведения расследования. А так ли это на самом деле?
И вот, Коротаев в своих первоначальных «показаниях» (которые затем немотивированно поменял) утверждал, что протоколы забрал Ураков. Известен лишь один визит Уракова в Свердловск – в мае месяце, ближе к завершению «дела без номера». В апреле (на что ссылаются сторонники «апрельскости» известной записки- для доклада Уракову, как указано в записке, был срочно вызван Темпалов), в Свердловск «никакого Уракова не приезжало». Тут, как говорится, «крыть нечем»! А вот про то, был ли визит Уракова в Свердловск в феврале, никто даже и не выяснял. Потому этот вопрос, обратите внимание, остаётся открытым. И исключать визит Уракова в феврале, пока не будет доказано обратное, не следует. Даже- если кому-то это «очень не нравится».
Вот и получается, что в «февральский» период (до 26 февраля) Коротаев вполне мог исполнять следственные поручения неизвестного нам следователя и на основании этих поручений допрашивать упомянутых им свидетелей. И если Ураков приезжал в феврале (как это указано в «записке Темпалова»), то как раз и получается, что он забрал «коротаевские» протоколы, и Коротаев действительно участвовал в расследовании этого происшествия с самого начала- в порядке исполнения следственных поручений «Москвы». И потому он знает доподлинно, что Ураков забрал его протоколы. И именно по этой причине «скромно умолчал» о том, когда он эти допросы произвёл- ведь сам Коротаев в своих первоначальных публикациях указывал на то, что с него была взята подписка о неразглашении.
А вот после того, как Иванов приступил к расследованию (т.е. после 2 марта), никто, кроме него, уже не мог давать поручения другим следователям о проведении следственных действий. За исключением следователя, который расследовал т.н. «второе дело», которого для большинства представителей дятловедческого сообщества, разумеется, никогда не было, нет и быть не могло!
Ну и …. (хорошо, пусть для них будет так)!
Только вот протокол допроса свидетеля Скорых (л.д.378-380) от 29 мая 1959 года- как раз и есть пример исполнения следственного поручения в порядке ст. 122 УПК РСФСР (1923 г.) следователя, который был «НеИванов», и фамилия которого на данный момент не известна (почему так- это уже было подробно объяснено, повторяться не буду). И «Москве» этот протокол оказался без надобности и «выпал в осадок», оставшись в «деле без номера», потому, что событие, которое наблюдал свидетель Скорых, не относилось к 1 февраля, когда погибли туристы. Обратите внимание, что Коротаев пишет о тех протоколах, которые забрал Ураков: там были отражены наблюдения свидетелей в день гибели туристов! Потому они и потребовались Уракову.
Также примите к сведению, когда Иванов побывал в «ивдельских» краях и мог, если бы захотел, «озадачить» каким-либо своим поручением Коротаева. Получается, что в начале марта и в начале мая. А после 18 апреля даже Темпалов не мог чем- либо «озадачивать» Коротаева по данному делу.
Вот и прикиньте- как в реальности могло случиться такое, что в мае Коротаева кто-то «выписал» в Свердловск? И для чего? Чтобы что-то «оприходовать»? Да как мог Коротаев выносить в это время какие-либо постановления, когда делом «заведовал» Иванов??? Да- никак! И для чего он еще мог потребоваться в Свердловске? Для того, чтобы иэ Бюро СМЭ забрать заключения и принести их в областную прокуратуру? А кто ему их отдаст? Ведь экспертизы назначал не он, а прокурор-криминалист областной прокуратуры. Вот курьеру областной прокуратуры (был такой в прокуратуре) или шоферу (который мог исполнять обязанности курьера) их и могли отдать в СОБСМЭ. И-никак не Коротаеву. Вот и подумайте-зачем Коротаев был нужен в мае месяце в Свердловске? А если Коротаева в Свердловске в это время не было, и к этому времени он к делу не имел никакого отношения- откуда ему было точно знать, что его протоколы забрал Ураков? Не получается такого никак, если не заниматься выдумками.
А вот если в феврале, еще до официального обнаружения палатки, Коротаев (вместе с другими сотрудниками прокуратуры Ивделя) занимался исполнением следственных поручений, поступивших из Москвы через областную прокуратуру, тогда всё очень хорошо сходится. Коротаев, проявив усердие (не будет же Темпалов или его заместитель бегать по мансям в поисках свидетелей, видевших некое событие вечером 1 февраля 1959 года!) «нарыл» важные для «Москвы» сведения ( а «Москве» нужны были свидетели, позволяющие «привязать» гибель туристов к «шару», который там упал вечером 1 февраля), Темпалов собственноручно передал эти протоколы приехавшему в феврале Уракову- вот тогда всё как раз и сходится. И Коротаев, получив через Темпалова благодарность от «самого» Уракова, никак не мог удержаться от того, чтобы не сделать себя «самым важным следователем» по данному делу. Вот и сделал. Только ведь то, что всё это происходило до официального обнаружения погибших туристов, разглашать было нельзя. Потому он и «скромничал» в одном и бахвалился сверх меры-в другом.
Вот так примерно получается, если подходить к данному вопросу с позиций социалистического реализма и не делать из этого Героя Дятловедения «благородного рыцаря» на покрашенной известкой прокурорской кобыле.
Тема: Доклад В. Анкудинова на конференции 2016г. (Прочитано 1311955 раз)