Уважаемый Тимур!
Прошу прощения за долгое молчание – выходные, праздничные и послепраздничные дни оказались настолько загруженными, что только сейчас появилась возможность ответить.
Относительно непонятой мною фразы. Конечно же намек на показания Карлуша Кошты о Роберте Мюрате и кошке я понял. Не понял я другого: почему деятельность Хосе Баэза в деле Кейси Энтони интерпретируется как некая клоунада с использованием дешевых и низкопробных трюков, с помощью которых он запудривает мозги присяжным, отвлекая их циничными и грязными историями от реальных обстоятельств дела?
По моему глубокому убеждению, его стратегия и тактика основываются как раз на рациональном подходе, на оперировании реальными фактами. И именно поэтому, для понимания этой простой мысли, весьма любопытно было бы устроить некий виртуальный судебный процесс над Кейт и Джерри Макканнами, а в качестве их адвоката выставить Хосе Баэза.
Но если попытаться представить его стратегию, то думаю, что он нашел бы альтернативного подозреваемого. И показал бы, что у него было не меньше мотивов и возможностей совершить это же преступление.
Уважаемый Тимур! «Точность никогда не бывает лишней» - так гласит (и совершенно правильно) популярный в свое время рекламный слоган. Вы высказали мысль, идущую в целом в правильном направлении, но не точно; и этот недостаток точности ведет к серьезным негативным последствиям.
В деле Кейси Энтони Хосе Баэз не выбирал альтернативного подозреваемого; он озвучил на судебном процессе альтернативную версию развития событий, приведших к смерти Кейли Энтони. Версия обвинения заключалась в том, что Кейли была убита - сначала усыплена хлороформом, а затем задушена путем наклеивания ей на рот и нос клейкой ленты – и что убийцей ее являлась родная мать, совершившая этой убийство преднамеренно, а затем избавившаяся от тела дочери, выкинув его в лесополосу. Версия Баэза (правильнее сказать, версия Кейси Энтони, озвученная на судебном процессе Баэзом) заключалась в том, что Кейли погибла у себя в доме в результате несчастного случая - утонув в бассейне – и что знавшие об этом Кейси и Джордж Энтони скрыли данное событие, причем избавился от тела Кейли ее дед. Никаких обвинений в убийстве внучки на Джорджа никто никогда не возводил.
Инцест – сексуальное насилие, регулярно осуществляемое Джорджем Энтони над своей дочерью, когда та сама была ребенком – являлся составным элементом этой версии; причем принципиально важно то, что его значение состояло не в эмоционально-психологическом воздействии на присяжных путем отвлечения их внимания пикантными подробностями, а в логическом объяснении некоторых предполагаемых или реальных событий: сокрытие Кейси и Джорджем факта смерти Кейли, странное времяпровождение Кейси тридцати дней - от смерти дочери до ее обнаружения Синди - ложные показания полиции о похищении дочери мифической Зенайдой, ложь полицейским о работе в Юниверсал Студиос…
Выдвижение альтернативной версии является мощным оружием в руках защиты в англо-саксонском уголовном процессе, направленном не на установление истины, а на выявлении результатов соревновательного противостояния двух сторон – защиты и обвинения – вокруг фундаментального принципа о разумном сомнении (reasonable doubt), в котором бремя доказательств (burden of proof) лежит целиком на обвинении, а защита, по большому счету, не обязана доказывать достоверность своей версии.
Но эффект этого оружия все же в громадной степени обусловлен тем, насколько альтернативная версия удачно укладывается в реальные факты, установленные в ходе расследования. Если это удается достичь (что случилось в ходе судебного процесса над Кейси Энтони), то обвинение с высокой степени вероятности терпит поражение, ибо жизнеспособная альтернативная версия автоматически подчеркивает наличие «разумных сомнений» в версии обвинения. Ведь присяжные не могут не понимать: если версия событий, выдвинутая защитой, могла иметь место в действительности, то события могли разворачиваться отнюдь не исключительно по версии обвинения.
Но есть и обратная сторона медали: выдвижение альтернативной версии представляет собой огромную угрозу для защиты, если она не будет вписываться в реальные факты. Это серьезно облегчает задачу обвинения, поскольку присяжные, осознав необоснованность выдвигаемой версии, могут убедиться в безальтернативности версии обвинения и принять ее, снизив свои требования к представленным в ее обоснование доказательствам. Поэтому защита десять раз должна подумать о том, насколько жизнеспособной является альтернативная версия, прежде, чем вынести ее на рассмотрение присяжных.
И все же, без сомнений, главная задача защиты обычно сводится к тому, чтобы опровергнуть или подвергнуть сомнению доказательства, выдвигаемые обвинением в поддержку своей версии. В таком же ключе действовал и Хосе Баэз: основные усилия его были направлены прежде всего против утверждений обвинения, составляющих его доказательную базу.
Обвинение яростно отстаивало наличие трупного запаха в автомобиле Кейси – защита не менее яростно отстаивало его отсутствие; обвинение настойчиво доказывало, что темный ободок на волосе из багажника свидетельствует о том, что волос этот упал с мертвого тела – защита не менее настойчиво доказывала, что условия образования подобных ободков неизвестны и, стало быть, нельзя понять, с живого или мертвого тела упал волос; обвинение упорно настаивало на шокирующе высоком уровне хлороформа в багажнике – защита не менее упорно настаивала на том, что в ходе проведенной экспертизы можно определить только факт наличия хлороформа, но никак не его уровень… И так далее, пункт за пунктом, не оставляя ни одного из них без ожесточенного оспаривания. Именно на эти цели защита потратила основные свои усилия – но чисто в количественном отношении.
Одной из главных заслуг Баэза, как мне кажется, оказалась его способность не утонуть в этом море борьбы, ведущейся по каждому пункту, не погрязнуть во всех многочисленных деталях и технических нюансах; ему удалось понять, где именно находится и в чем именно заключается ключевая «болевая точка» всего процесса. А она лежала на самой поверхности, у всех на виду: если Кейси Энтони обвинялась в убийстве, то необходимо было доказать на уровне, превышающем все «разумные сомнения», два обстоятельства: (1) насильственный характер смерти Кейли; (2) ответственность за эту насильственную смерть именно Кейси.
И эти два требования к обвинению Баэз постоянно озвучивал в ходе судебного процесса и концентрировал усилия на опровержении позиции своих противников. Лично у меня сложилось впечатление, что результаты противостояния защиты и обвинения по многочисленным пунктам, о которых говорилось выше, можно оценить как весьма противоречивые, по многим из них позиция защиты не выглядела убедительной; но вот по ключевым двум аспектам защита оказалась на высоте и, как мне кажется, одержала убедительную победу – в том смысле, что заслуженно убедила присяжных в наличии серьезных и реальных «разумных сомнений» в насильственном характере смерти Кейли и причастности к причинению этой смерти именно Кейси.
Таким образом, характер действий Хосе Баэза, продемонстрированный им в деле Кейси Энтони, носит явно выраженный рациональный характер и фактически покоится на «трех китах»:
1) навязывание противнику борьбы по каждому, даже незначительному пункту, это изматывает противника и мешает ему понять, куда будет нанесен главный удар;
2) концентрация усилий на одном-двух ключевых направлениях, от результатов борьбы по котором в решающей степени зависит исход судебного процесса;
3) выдвижение альтернативной версии развития событий, не противоречащей реальным фактам, само существование которой обусловливает наличие «разумных сомнений» в версии обвинения.
Обратимся теперь к делу об исчезновении Мадлен Макканн. Предположим, что готовится судебный процесс над ее родителями – Джерри и Кейт Макканнами – по обвинению в сокрытии тела дочери после ее смерти в результате несчастного случая, произошедшего вечером 3 мая 2007 года в номере 5А отеля «Оушен Клаб», и инсценировке похищения сторонними преступниками. Предположим, что адвокатом Макканнов на этом процессе выступит Хосе Баэз. Предположим также, что он будет придерживаться той самой линии поведения, что и в деле Кейси Энтони – а три ее основных особенности были указаны только что.
Нет смысла (да и возможности) подробно останавливаться на первой из них. Мы не знаем всех пунктов, по которым обвинение будет обосновывать свою версию, но мы можем с достаточной степенью уверенности утверждать, что Баэз будет пытаться опровергнуть каждый из них без исключения; он поступал так в деле Кейси Энтони, когда его финансовые возможности были ограничены, когда ему приходилось буквально «из кожи вон лезть», чтобы привлечь многочисленных экспертов для этой цели; теперь же, с очевидно богатыми финансовыми возможностями защиты он еще более активно будет навязывать обвинению борьбу по каждому из выдвигаемых пунктов.
Обратимся лучше к ключевым проблемам этого дела; таковых, очевидно, имеется три: (1) смерть ребенка в номера 5А; (2) сокрытие тела родителями; (3) инсценировка Макканнами похищения своей дочери. Именно на них Баэз, по аналогии с делом Кейси Энтони, должен был обратить первостепенное внимание.
В качестве доказательства факта смерти Мадлен в своем номере, как мы помним, приводятся сигналы, поданными в номере 5А собаками, натренированными на поиск трупного и кровяного запаха. Баэз наверняка вызвал бы в качестве свидетеля проводника собак Мартина Грайма и заставил бы его еще раз публично засвидетельствовать факт, изложенный им в отчете об использовании собак в номере: сигналы, поданные собаками должны быть подтверждены иными доказательствами наличия в номере трупа или следов крови – чего осуществлено не было. Он вполне мог бы вызвать в качестве эксперта Колина Саттона, чья непредвзятость, похоже, не вызывает сомнений, для того, чтобы тот подтвердил: сигналы, поданные собаками, используются лишь в ходе оперативных следственных мероприятий для указания на потенциально возможные направления расследования и не могут рассматриваться как надежные доказательства наличия трупа или крови (в таком ключе Саттон действительно высказывался публично).
Вполне вероятно, что по данному вопросу Баэз в той или иной форме мог ознакомить присяжных и с историей применения «трупных» собак в деле Кейси Энтони, когда, например, в один день собака подала сигнал об обнаружении трупного запаха на заднем дворе дома Энтони, а на следующий день никаких сигналов там не подавала: или же, например, когда, будучи выпущенной на месте обнаружения останков Кейли, собака не подавала никаких сигналов (хотя труп там определенно был).
Наверняка Баэз вызвал бы в качестве свидетеля руководителя лаборатории FSS Джона Лоу с разъяснениями относительно результатов анализа ДНК в образцах, собранных в номере 5А, где собаки подавали сигналы об обнаружении трупного и кровяного запаха. И тот засвидетельствовал бы: из результатов анализов нельзя сделать выводы о том, что обнаруженные образцы являются кровью, а не какой-либо иной из многочисленных жидкостей, содержащихся в организме человека, что они свидетельствуют о нахождении в номере трупа человека и что они принадлежат Мадлен Макканн.
Наконец, вряд ли бы Баэз оставил бы без внимания версию обвинения (если таковая была бы выдвинута) о смерти Мадлен в результате приема «Калпола». Он вызвал бы качестве свидетеля медицинского эксперта, специализирующегося в соответствующей области, который разъяснил бы присяжным, что смерть от однократной передозировки этого лекарственного препарата практически невозможна; она действительно может наступить, но в результате длительного процесса с предварительным появлением характерных симптомов (каковых у Мадлен не наблюдалось). Поэтому рассматривать данный вариант в качестве причины для неожиданного нечастного случая невозможно.
Мне кажется, что этого было бы вполне достаточно; для присяжных вполне было бы очевидно наличие серьезных и обоснованных «разумных сомнений» относительно версии о том, что Мадлен умерла в номере 5А.
Теперь настает очередь вопроса о причастности Макканнов к исчезновению своей дочери. Вне всяких сомнений, наиболее критичный момент при рассмотрении данного вопроса – история с арендованным ими автомобилем, где, по утверждениям обвинения, находилось тело Мадлен. Учитывая тот факт, что автомобиль был арендован родителями через три с лишним недели после исчезновения ребенка, данное утверждение, будь оно принято присяжными, нанесло бы колоссальный удар по позиции защиты, ибо недвусмысленно доказывало: Макканны перемещали тело дочери спустя многие недели после того, как заявили о ее исчезновении.
Однако для того, чтобы обеспечить наличие у присяжных серьезных и обоснованных «разумных сомнений» относительно данной версии обвинения, Баэзу достаточно было воспользоваться уже описанной выше линией защиты, представляющейся вполне эффективной. Опять был бы поднят вопрос о надежности и трупных собак и вызваны соответствующий свидетели-эксперты. Из их показаний следовало бы, что поданные собакой сигналы о наличии трупного запаха в автомобиле не могут интерпретироваться как доказательства нахождения там трупа человека, по крайней мере, если они не подтверждаются другими объективными доказательствами.
Внимание публики целиком обратилось бы на Джона Лоу – и это понятно. Мне кажется, судебный процесс достиг бы в данный момент своей кульминационной точки: обнаружение ДНК Мадлен Макканн в арендованном уже после ее исчезновения автомобиле было бы «убойной» уликой против ее родителей.
Но Лоу достаточно было бы доходчиво разъяснить присяжным то, что он уже писал в своем знаменитом письме Стюарту Прайору от 3 сентября 2007 года, сообщая тому о предварительных результатах проведенного в лаборатории FSS анализа образца, обнаруженного в автомобиле. А именно: проанализированный образец является смешанным в том смысле, что в нем присутствуют ДНК, как минимум, трех разных людей; наличие в образце многих компонентов профиля ДНК Мадлен вполне может являться результатом присутствия в их ДНК сходных компонентов – и это тем вероятнее, что автомобилем пользовались родители Мадлен и ее брат и сестра, чьи профили ДНК как ближайших родственников близки к профилю ДНК Мадлен.
Таким образом, нельзя делать вывод о том, что в найденном в автомобиле образце обнаружены ДНК именно Мадлен. Данный вывод присутствует и в окончательном отчете FSS. Следовательно, имеются полноценные «разумные сомнения» относительно версии обвинения – и не согласиться с этим присяжным было бы просто невозможно.
Вряд ли имеет смысл подробно останавливаться на других направлениях предполагаемых действий Хосе Баэза, обосновывающих непричастность Макканнов к исчезновению своей дочери. Здесь его возможности были бы также очень велики и разнообразны; однако в связи с тем, что прочие доказательства причастности Макканнов выглядят откровенно слабыми, тратить время и силы на описание способов их опровержения не представляется целесообразным.
Хотелось бы, правда, обратить внимание на один момент, связанный с делом Кейси Энтони. Хосе Баэз неоднократно публично (в том числе и на судебном процессе) указывал на то, что недопустимо использовать в качестве доказательств вины его подзащитной факты, не связанные непосредственно с обвинениями, выдвинутые в ее адрес. Какое имеют отношение к вынесению присяжными вердикта о виновности/невиновности Кейси в убийстве своей дочери вопросы о том, со сколькими мужчинами она спала, зачем набивала себе татуировку «Жизнь прекрасна», зачем участвовала в вечеринках в ночном клубе и т.д.?
Если и имеют (что далеко не факт), то крайне опосредствованное и в качестве доказательств вины использоваться они не могут. Да, они могут иметь странный или подозрительный характер – но это не доказательства; ибо их отношение к проблеме виновности имеет, очевидно, сомнительный характер и, следовательно, противоречат фундаментальному принципу уголовного процесса: доказательства вины обвиняемого должны превосходить «разумные сомнения». А раз так, то можно, конечно, все эти вопросы обсуждать, но делать это за пределами здания суда и не в присутствии присяжных, выносящих вердикт. И если обвинение настойчиво навязывает их присяжным, то это является свидетельством того, что, не имея в своем распоряжении убедительных доказательств виновности подсудимого, обвинение пытается компенсировать этот изъян своей позиции путем очернения подсудимого в глазах присяжных, формирования у них негативного эмоционального отношения к нему – а это недопустимо.
Если вернуться к нашему виртуальному судебному процессу над Джерри и Кейт, то представляю себе, как бы досталось от Баэза всем многочисленным любителям порассуждать о том, что они как-то «не так» вели себя после исчезновения дочери: то ли слишком много горевали на публике, то ли слишком мало; что выражение их лиц свидетельствует об их вине; что Кейт не захотела отвечать на вопросы следователей – как такое могло случиться, если она, как мать, должна была делать все, чтобы помочь полиции отыскать дочь (забывая, что вопросы задавались через четыре месяца после исчезновения, когда сама Кейт была объявлена подозреваемой, а вопросы следователей явно были направлены не на поиски Мадлен, а на обвинение ее матери); что создание Фонда Мадлен свидетельствует о вине Макканнов – и так далее и тому подобное. Еще раз повторю: данные вопросы можно, конечно, обсуждать, но им не было бы места на нашем виртуальном процессе и доказательствами вины Макканнов они не являются.
Теперь, наконец, обратимся к вопросу об альтернативной версии. Практически не сомневаюсь в том, что Баэз такую версию выдвинул бы.
Также практически не сомневаюсь в том, что она не была бы связана с Робертом Мюратом. Следует подчеркнуть, что реальных фактов, хоть как-то обосновывающих причастность Мюрата к исчезновению Мадлен, нет. Поэтому выдвижение такой версии было бы для Баэза самоубийственным шагом, коренным образом подрывающим доверие к его позиции в целом. Бессмысленно выставлять его в качестве идиота, решившего вдруг побаловать присяжных пикантными историями об экспериментах юного Роберта с кошкой или о фалоимитаторе и вырезке из газеты со статьей о юных проститутках, обнаруженных при обыске на его вилле – как и историей о сексуальном насилии Джорджа Энтони над своей дочерью в деле Кейси Энтони.
Баэз наверняка выдвинул бы версию о похищении Мадлен сторонним преступником, личность которого осталась неустановленной. Это сделать было бы несложно, поскольку такая версия не противоречит известным фактам.
Он сначала бы вызвал свидетелей, бывших в номере в тот роковой вечер и ночь – и те засвидетельствовали бы, что на протяжении нескольких часов после появления известий об исчезновении Мадлен он фактически представлял из себя проходной двор, в котором побывали десятки человек, чуть ли не перевернувшие там все вверх дном в поисках Мадлен. Затем Баэз вызвал бы офицеров Судебной Полиции, осуществлявших осмотр номера, и те сообщили бы присяжным о наличии следов, возможно принадлежавших похитителю, например, десятков неидентифицированных человеческих волос. Он вызвал бы друзей Макканнов по их туристической группе (прежде всего, Мэтью Олдфилда), подтвердивших наличие свободного доступа в номер с улицы.
В результате присяжные пришли бы к неизбежному выводу о том, что проникнуть в номер и похитить ребенка не представляло для возможного похитителя никаких проблем, причем он не должен был оставлять в номере следы своего присутствия, а если даже и оставил, то они могли быть уничтожены в период суматохи, последовавший за обнаружением исчезновения Мадлен.
Далее Баэз вызывал бы свидетелей, которые сообщили о том, что видели около номера 5А в период проживания там семьи Макканнов нескольких подозрительных людей, предположительно осуществлявших слежку за номером. Затем настала бы очередь свидетелей, подтвердивших бы наличие подозрительных сборщиков пожертвований на несуществующий приют в окрестностях Прайа-да-Луш, ходящих по местам проживания британских туристов и под видом сбора денег высматривавших, возможно, потенциальные объекты для квартирных краж или даже похищения детей. Далее Баэз вызвал ба представителей Судебной Полиции и Скотланд-Ярда для сообщения информации о нападениях сексуального характера на детей британских туристов в ночное время по местам их проживания, происходивших в ряде населенных пунктов туристической зоны Алгарве, в том числе и в самом Прайа-да-Луш.
В результате присяжные могли сделать совершенно оправданный вывод о том, что вечером 3 мая 2007 года в Прайа-да-Луш могло быть совершено вторжение в занимаемый Макканнами номер посторонними преступниками с потенциально различными целями: (1) совершение квартирной кражи; (2) похищения ребенка для последующей передачи «новым родителям»; (3) совершения сексуального насилия над ребенком. Судить о том, какая именно цель направляла действия преступников нельзя, но то, что вторжение в номер вполне могло привести к событиям, повлекшим за собой исчезновение Мадлен, представляется разумным.
Да, в отличие от процесса над Кейси Энтони, когда была выдвинута совершенно конкретная альтернативная версия, с указанием конкретных деталей, в данном случае альтернативная версия носит довольно общий характер. Но это не является принципиальной проблемой, поскольку соблюдается основное правило выдвижения подобных версий: она достаточно достоверна и соответствует реальным фактам, следовательно, такое развитие событий может быть расценено как вполне вероятное. А это, в свою очередь, означает: версия, выдвинутая обвинением, не является единственно возможной, поэтому относительно нее не могут не существовать «разумные сомнения».
Думаю, что в итоге виртуальный процесс против Кейт и Джерри Макканнов окончился их оправданием.
***
В заключение я хотел бы отметить два принципиально важных момента.
Во-первых, оправдательный вердикт, вынесенный в данном виртуальном процессе, отнюдь не означает доказательство непричастности Макканнов к исчезновению своей дочери. Он означает, что версия обвинения на основе фактов, установленных в ходе расследования, не может претендовать на отсутствие «разумных сомнений» в своей истинности. По большому счету, если бы мы рассматривали альтернативный виртуальный процесс по обвинению Гонсало Амарала в злостной клевете на Макканнов на основании того утверждения, что их непричастность к исчезновению дочери доказана – в качестве его адвоката можно было бы взять того же Хосе Баэза – то, думается, следовало бы с большой вероятностью ожидать вынесения оправдательного вердикта отставному португальскому полицейскому.
Во-вторых, в своем многословном опусе я намеренно ушел от обсуждения одного из очень важных обстоятельств, связанного с делом Мадлен Макканн, который наверняка бы «всплыл» на нашем виртуальном процессе. Я думаю Вы догадываетесь, что я сейчас имею в виду (не буду называть его явно – пускай это будет-что-то вроде «пятничной викторины»). Но мне кажется, что вопрос этот имеет самостоятельное значение и требует отдельного обсуждения.
С уважением, Георгий.
Голосование