Я думаю вторым письмом может быть послание подруге с вложенными записками, написанное в Свердловске.
А Вы подумайте над тем, что это может быть открытка Дятлова, датированная 26 января.
Зина послала своё письмо и открытку Дятлова. Хотя не факт - Игорь сам заполнил почтовую карточку.
Хотя - рассуждая от противного - Дятлов мог пустой бланк иметь при себе и не ходить на почту.
С другой стороны, не носил же он при себе перьевую ручку и чернила, правда? В общем, вектор для раздумий задан.
Получается, что времени сходить на почту было предостаточно. Но... Удивительно, что в дневниках этот факт не отражен.
Уважаемая Амальтея! Вы только что сформулировали ещё один принципиально важный при оценке письменных документов критерий их истинности.
Вам Пиртмон уже две недели намекает на это, а Вы никак учебник криминалистики не прочитаете!
Критерий, который Вы так успешно отыскали, можно обобщенно назвать так: избыточность в документе принципиально непроверяемой информации.
В разных методических пособиях и учебниках его называют по-разному, но суть сводится к одному: создатель подложного документа для придания ему достоверности внедряет в содержание принципиально непроверяемые детали, ссылки, упоминания о событиях и т.п.
Разумеется, речь не ведётся о документах строгой отчётности и формализованного контента (счета-фактуры, листы нетрудоспособности и пр.).
Речь идёт о документах, предполагающих свободное (неформализованное) изложение материала.
Факт отправки в 1959 г. двух (трех, четырех) писем из какого-то там провинциального почтового отделения в 2014 г. принципиально непроверяем. Но упоминание такой детали способно повысить доверие к документу в целом при его некритическом восприятии. Согласны или надо объяснить?
Есть ещё очень интересные моменты. Например, почему одни фамилии скрыты правкой, а фамилия Ремпель оставлена.
Соображения будут?