4. «ПОСЛЕДНИЕ ПОКАЗАНИЯ» КОЛЕСНИКОВА (27 октября 2015 года)
Итак, необходимо было убрать из рассказов Колесникова о нападении «киллеров» на семью Переверзевых наиболее одиозные моменты и заменить их на более правдоподобные. Однако такое явное изменение показаний обвиняемого по понятным причинам грозит ему серьезными издержками, ибо само по себе подрывает к нему доверие и фактически объявляет его прежние показания (если не все, то, по крайней мере часть) ложными. Поэтому требовалось сначала найти некое «уважительное» объяснение того, почему Колесников давал ранее ложные показания.
Интересно отметить, что представители защиты предавали этой проблеме важное значение и сочли нужным оповестить о наличии такой «уважительной» причины широкую публику с помощью публикации в СМИ. Благодаря этому мы имеем возможность немножко понаблюдать, как рождалась новая «парадигма» показаний Колесникова, ибо об этом процессе поведала нам со страниц «Комсомольской правды» не кто иной, как его собственный адвокат:
«- Я сама бывший следователь и этот рассказ мне с самого начала показался неправдоподобным, - говорит мне адвокат Колесникова Инга Должикова. - Ну какие связанные руки, если следов на запястьях никаких? Говорю ему: давай рассказывай правду. Он сначала отнекивался, а после признался. Елена Ивановна уже легла спать. Дмитрий с ее старшим сыном Данилой сидели на втором этаже, смотрели в наушниках кино. Тут какие-то звуки снизу. Данила бросился к матери. А Колесников медлил. Он испугался. Через какое-то время только выглянул вниз. Говорит, что слышал мужские голоса. Видел, что Данила уже лежит на полу и не шевелится. Колесников просто струсил. Он тихо вернулся в комнату и спрятался под кровать, чтобы его не нашли».
Так появлялась на свет новая версия показаний Дмитрия Колесникова, так называемые «последние показания», собственноручно написанные им 27 октября 2015 года. В качестве уважительной причины для смены показаний адвокаты выбрали несколько сомнительное объяснение: оказывается, раньше Колесников сообщал заведомо ложную информацию о нападении «киллеров», пытаясь оправдаться в глазах своей будущей жены и ее деда в том, что, как выяснилось, не шевельнул и пальцем, чтобы хоть как-то защитить Елену и Данилу, а затем допустил гибель в огне еще и двойняшек. Для этого, якобы, в старых показаниях он рассказывал, что его вырубили, связали руки и тем самым лишили возможности оказать помощь; теперь он вынужден признать: никто не лишал его возможности оказать помощь - кроме собственной трусости.
Если честно, то поверить в такие объяснения вряд ли возможно. Трудно не согласиться с Иваном Черновым, сказавшим по этому поводу следующее: «27 октября 2015 года Колесников собственноручно написал принципиально новые показания. В них он повествует о том, что все, что он говорил до этого на протяжении 14 месяцев, — вранье, что на самом деле с «киллерами» он не контактировал, они его не видели, так как он, находясь в комнате Даниила на втором этаже (смотрел телевизор) и, услышав шум «киллеров» на первом этаже, спрятался. Озвученная ранее причина его спасения, похоже, показалась ему (скорее его адвокатам) слишком наивной».
Правда, как показывает обсуждение этого дела, находится множество людей, которые готовы принимать любые рассказы «Димы» за чистую монету, какими бы абсурдными и противоречивыми они ни были. Впрочем, это право каждого человека.
Что же, собственно, заявил в своих «последних», претендующих, видимо, на искреннюю правдивость, показаниях Дмитрий Колесников?
«Конкретно о той ночи говорит, что после того, как помог Елене достать детей из ванны, они с ней выпили по бокалу вина (ранее речь шла о шампанском — В. Ч.) и он «обрисовал» ей, как собирается делать Даше предложение, «показал купленное кольцо». «Она была счастлива, сказала, что поможет все организовать». Когда Переверзева ушла с маленькими детьми на второй этаж, они с Данилой в его комнате стали смотреть «Звездные Войны». «Чтобы никого не разбудить, стали смотреть через наушники (в первых показаниях про них не говорил — В. Ч.). Через некоторое время мне показалось, что я услышал какие-то звуки, возможно шаги <…>. Я не обратил на это внимание. Через какое-то время раздался сначала не очень сильный, а потом истошный крик Елены Ивановны. И одновременно послышался мужской голос, приказывающий ей молчать. Гавриличев (Даниил — В.Ч.) подскочил и побежал к двери. (…) Дойдя до дверного проема, я услышал крик Даниила: «мама», глухой звук как от удара или падения и визг Елены Ивановны. <…> Подряд послышались глухие звуки, как от ударов или падений, крики Елены Ивановны. Я продвинулся в сторону лестницы, понимая, что творится какой-то ужас. Увидел, что на площадке между лестницами лежит Данил, я медленно и осторожно, пригнувшись, спустился на пару ступенек и <…> через проемы перил увидел в холле мужчин. Один в маске балаклаве крупного телосложения, был одет во все темное (точнее сказать не могу). Второй светловолосый худощавый мужчина. Его, если увижу, смогу опознать. <…> Один тащил Елену от лестницы, обхватив сзади одной рукой, в другой был планшет или айпад. Елена Ивановна вырвалась, кричала, что «у меня дети». <…> они свалили ее на пол, худощавый стал коленом давить ей на горло и говорил «не ори», совал ей в лицо айпад, откуда доносился женский голос, оскорблявший Елену Ивановну. Я отчетливо понимал, что ничего не могу сделать. Я даже не мог позвонить, мой мобильный оставался внизу. Послышался крик детей — звали маму. Один из мужчин сказал: «Разберись шо там?». <…> Испытывая реальный жуткий страх за себя, я метнулся в комнату Данилы. Понял, что кроме как под кровать забраться некуда. <…> Голоса детей стихли. Далее слышал слабый голос Елены. Мужские голоса задавали какие-то вопросы. Кто-то зашел в комнату, где был я. Видимо, из тумбочки вытащил вещи, т.к. они упали на пол. Я видел его ноги в кроссовках черного цвета с зелено-красной полоской. Мужской голос: «Это комната (нецензурно — В.Ч.), там не ищи». Мужчина вышел из комнаты. <…> Меня трясло… Вначале я еще слышал слабые вскрики Елены Ивановны, потом все стихло. Я прислушивался, потом осторожно вылез из-под кровати и двинулся в сторону лестницы. Между пролетами лежал Данил. Не двигался, изо рта текла пена <...>. Я понял, что он мертв. В ванной горел свет — там лежала Елена Ивановна, около нее какая-то жидкость мазками. <…> В этот момент я услышал шум с улицы, решил, что убийцы возвращаются, и в ужасе побежал назад, опять залез под кровать».
(Почему в этот промежуток он не взял свой мобильник, который, по его словам, лежал внизу, чтобы вызвать полицию, он не поясняет – В.Ч.).
«Я был в забытьи. Очнулся от того, что стал задыхаться. Пытался спуститься вниз, но там был сильный дым и пламя. Влетел в ванную, стал глотать воду. В этот момент вспомнил о Марии и Иване. Попытался дойти до их комнаты, но смог только до середины коридора. Стал задыхаться, ничего не видел, вернулся в ванную, намочил полотенце, намотал на себя и опять — в коридор. Ситуация была еще хуже, чем в первый раз, внизу все трещало. Я открыл окно в ванной, стал звать на помощь… <…>».
Как становится совершенно очевидно сразу же по прочтении этой версии показаний Колесникова, основная цель появления ее на свет заключается в снятии самого заметного и одиозного аспекта всех предыдущих версий «добровольных» показаний, а именно удивительного поведения безжалостных убийц, хладнокровно уничтоживших целую семью из женщины, двенадцатилетнего мальчика и двух малолетних детей – и оставивших в живых единственного мужчину в доме, прекрасно разглядевшего преступников и являющегося крайне опасным для них свидетелем. Теперь получается, что преступники просто вообще ничего не знали о его пребывании на месте преступления, так как он во время чинимых ими зверств благоразумно отлеживался под кроватью Даниила. Соответственно, снимается вопрос и чудодейственном спасении Дмитрия.
На первый взгляд может показаться, что новый рассказ Колесникова серьезно выигрывает в правдоподобности у старых версий, следовательно, демарш со сменой показаний оправдывает себя. Однако внимательное рассмотрение его «последних показаний» неумолимо свидетельствует о том, что на самом деле они оказываются даже абсурдней тех показаний, которые Колесников давал сразу же после трагедии, 7 и 8 сентября 2014 года. Все, похоже, признают их неправдоподобность, но тогда, по крайней мере, их можно было хоть как-то оправдывать тяжелым эмоциональным состоянием и свежестью только что перенесенного психологического потрясения; но теперь, через 14 месяцев после трагедии, чем объяснять явные «косяки» в рассказе Колесникова?
Итак, обратимся к этим «косякам». И первый из них можно увидеть сразу же, тем более, что он неотвратимо следует из новой версии событий.
Давайте вспомним рассказ самого Колесникова журналистам и правозащитникам в ноябре 2014 года: «Я проснулся от криков о помощи. Лена звала меня. Она МЕНЯ звала! Понимаете? Так и кричала: «Дима, помоги!»» Какие искренние слова, с какое трогательное повествование! Но вот, как говорится, «концепция поменялась». И теперь, согласно сценарию, злодеи не должны знать о присутствии Дмитрия в доме – и, следовательно, Елена уже не зовет своего рыцаря-защитника: «Дима, помоги!», будто совершенно забывая о его присутствии.
А вот это уже даже не странно, это совсем абсурдно. Женщина с детьми подвергается нападению у себя дома. В доме вместе с ней находится здоровый 23-летний мужик, единственный человек, на которого в данной ситуации можно надеяться, единственный, кто может оказать помощь и защитить – ну или хотя бы как-то изменить ситуацию к лучшему. И эта женщина вдруг про него напрочь забывает и не делает никаких попыток позвать? Поверить в такое абсолютно невозможно.
Но давайте рассмотрим вопрос немного глубже. Наверное, следует предположить, что злоумышленники довольно хорошо должны были подготовиться к рейду в дом Переверзевых (это доказывает, в частности, их совершенно никем незамеченное прибытие на охраняемую территорию поселка и убытие с нее). Значит, они должны были знать, что в доме помимо хозяйки и ее детей постоянно проживает еще и няня. Няня в тот день неожиданное ушла, уже довольно поздно вечером, отпросившись у Елены, знать они об этом заранее не могли. Предвижу возражение: а если няня была их сообщницей? Отвечаю: няня и Дмитрий встретились у КПП в 21:20: она уходила, а он, наоборот, только что приехал. То есть, если она была их сообщницей, то должна была бы сообщить подельникам о прибытии Колесникова.
Получается, что бандиты, прежде чем заняться Еленой и забавляться демонстрации ей ролика на айпаде, должны были сначала проверить дом на наличие других людей, подростков (Даниил) и взрослых (няня) – но они почему-то этого не сделали. И это крайне странно и неправдоподобно.
Перейдем к другой, совсем уже одиозной проблеме, возникающей при анализе «последних показаний» Дмитрия. В них события после того, как Колесников нашел себе убежище под кроватью Даниила развиваются следующим образом: «Вначале я еще слышал слабые вскрики Елены Ивановны, потом все стихло. Я прислушивался, потом осторожно вылез из-под кровати и двинулся в сторону лестницы. Между пролетами лежал Данил. <...> В ванной горел свет — там лежала Елена Ивановна, около нее какая-то жидкость мазками. <…> В этот момент я услышал шум с улицы, решил, что убийцы возвращаются, и в ужасе побежал назад, опять залез под кровать. <…>. Я был в забытьи. Очнулся от того, что стал задыхаться. Пытался спуститься вниз, но там был сильный дым и пламя».
Что получается? После того, как все стихло, Колесников спускается вниз. Преступников в доме нет, они ушли, но стоит ему услышать какой-то шум с улицы – и ему показалось, что они вернулись, а это заставляет его вновь скрыться под кроватью и почему-то впасть в забытье, чтобы очухаться уже в момент, когда пожар в самом разгаре. То есть через относительно непродолжительное время после нападения преступники ушли и больше Колесников их не видел и не слышал! А кто же тогда устроил пожар в доме – сие остается совсем загадочным.
И здесь мы вновь упираемся в одну из ключевых проблем этой истории – в ее хронологию. Из нескольких косвенных деталей «последних показаний» можно сделать вывод, что нападение произошло относительно не поздно, через некоторое время, после того, как Елена отправилась укладывать детей спать. Примем это время за полночь. Пребывание злодеев в доме также не было особо продолжительным, судя по рассказу Колесникова (допустим, час). А поджог был совершен около половины девятого – то есть между уходом «киллеров» и поджогом прошло, как минимум, семь, а то и восемь часов. Что в это время происходило в доме совершенно непонятно, чтобы уйти от этого совершенно естественного вопроса, Колесников использует любимый способ – странное «забытье», в которое он погружается, лежа под кроватью.
Можно и дальше анализировать «последние показания» на предмет наличия в них всевозможных нестыковок и странностей, а иногда даже очень подозрительных моментов (но о них нужно говорить отдельно). Но главный вывод уже очевиден – эти показания, данные Колесниковым почти через 14 месяцев после трагедии, представляющие собой некую квинтэссенцию работы защиты за весь этот длительный период, являющиеся плодом его собственных усилий и стараний его адвокатов, данные без давления следствия - не только не прояснили нам ситуацию с таинственными «киллерами», а, наоборот, еще более ее запутали. Стараясь уйти от противоречий и странностей сделанных ранее показаний, Колесников, увы, наплодил новые.
/Продолжение следует/
Тема: Четыре смерти и восемь версий (Прочитано 392503 раз)