"Монстр как таковой не существует. Есть некто, кто воспроизводит первое убийство", - как-то обронил следственный судья Ротелла.
В кинофильмах или видеоиграх часто встречается один сюжет: серийный убийца следует сценарию, основанному на впечатлениях от преступления, совершённого не им, но случившегося буквально на его глазах (в прямом или переносном смысле). Это, конечно, не особенно неправдоподобно, но, как заметил поэт, правда не обязана быть правдоподобной, - по крайней мере, в отдельных случаях, одним из которых и является дело Флорентийского Монстра.
Во всех эпизодах совершённой им серии убийств с удивительной точностью повторяются детали убийства Лоччи и Ло Бьянко на кладбище в 1968 году. Это тем более странно, что по всем признакам эти преступления совершены разными людьми и по разным мотивам. В 1968 произошло заурядное "убийство чести", архаичное клановое преступление, - групповая расправа над женщиной (и попутно над её любовником), высказавшей неуважение к "патриархальным нравам". Флорентийский Монстр, как подлинный художник, взял фабулу из грубой реальности и преобразил её своим воображением, привнеся в неё фетишистские элементы, выказав тем самым свой индивидуальный утончённый стиль - в терминах криминальной психологии - сигнатуру (автограф).
Серийный убийца весьма определённо дал понять, чем он вдохновлялся в своём творчестве. Обстоятельства убийства-прототипа вновь и вновь реконструировались им: жертвы, место, время - всё это совпадало в той мере, в какой это зависело от преступника, с некоторыми добавлениями, которое отвечали его фантазиям. Но, конечно, главное, что связывает убийство-прообраз и череду злодеяний Монстра, - одно и то же орудие убийства. То, как он использовал пистолет, явно говорит о том, что он знал, какое преступление уже было совершено с помощью этого оружия.
Отсюда следует: Монстр либо являлся участником убийства Лоччи и Ло Бьянко, или был близок к виновникам этого преступления. Так родилась версия "сардинского следа".
Почему же несмотря на все эти логичные умозаключения и годы тщательной работы следствия, Монстр так и не был найден?
"Сардинский след" - это не конкретная версия с единственным подозреваемым, а направление расследования, которое охватывало целую группу лиц.
Круг этих подозреваемых, однако, не очерчен чётко. Следствие полагало, что он невелик и ограничивается предполагаемыми соучастниками бойни на кладбище. Ротелла сосредоточился на тех лицах, которых полагал непосредственно причастными к убийству Лоччи и Ло Бьянко. Можно назвать их поимённо: Франческо и Сальваторе Винчи, Джованни Меле, Пьеро Муччарини. Следственный судья потерпел поражение, преследуя их, и можно понять почему.
Ни один из этих "обычных подозреваемых" не отвечает всем известным признакам Монстра.
Критерии нам дают, в первую очередь, характеристики психологического профиля Монстра, его специфические навыки владения ножом (которые указывают на род занятий вроде медика, таксидермиста, охотника), умение ориентироваться на местности, высокий рост (по разным подсчётам, не менее 175 или 178 сантиметров, как то следует из обстоятельств эпизода в Джоголи).
Большинство участников "малого круга" (Франческо Винчи, Пьеро Муччарини, Джованни Меле), помимо несоответствия этим признакам, к тому же имеют твёрдое алиби, которое им обеспечил не кто иной, как сам судья Ротелла в своём стремлении вырвать их из общества и передать в руки правосудия. Сальваторе Винчи не подходит по росту, параметрам психологического профиля, да и о его навыках обращения с холодным оружием толком ничего не известно.
Ротелла закинул слишком маленький невод.
Журналист Специ заметил, что о пресловутой "Беретте" могли знать не только участники расправы на кладбище. Его "фаворитом" стал сын Сальваторе Винчи Антонио.
Это неплохой подозреваемый, но поговорим о его недостатках. Не ясно, в какой мере он отвечает профилю. Антонио Винчи вовсе не женоненавистник. Свою мать он почти не знал, поэтому никаких плохих воспоминаний о ней у него не было. К своей приемной матери - второй жене Сальваторе - он был глубоко привязан, как это отмечают сам Специ и его соавтор Престон. Для серийных убийц, убивающих женщин, характерен конфликт с матерью (самый яркий пример - Эдмунд Кемпер), но об Антонио Винчи этого нельзя сказать. Известно, что он поддерживал отношения по меньшей мере с двумя женщинами.
Нож он у него мог быть (Винчи даже позволил себе поинтриговать Специ, утверждая, что у него была скуба), но насколько хорошо он умел им пользоваться?
15 лет не сказать, чтобы слишком ранний возраст для убийства (многие серийные убийцы начинали в это же время или даже раньше), но слишком ранний для столь чисто исполненного (никаких реальных следов) убийства двух незнакомых преступнику (?) лиц, каким является эпизод в Борго-Сан-Лоренцо.
Специ - журналист, Престон - писатель. Нарратив нередко подменяет у них анализ. Те факты, в которых они видят подтверждение своей теории, при внимательном их рассмотрении могут принять иное значение.
— У меня здесь не хватает очень важного документа. Я знаю, что он существует, со слов людей, которые его видели. Я все перепробовал, чтобы заполучить его. Не догадываетесь, что это за документ?
— Заявление о краже?
— В точку! Весной 1974 года, за шесть месяцев до двойного убийства в Борго Сан-Лоренцо, Сальваторе Винчи пришел к карабинерам оформить заявление.
«Дверь моего дома взломана, в него входили». Карабинеры спросили, что было украдено, на что он ответил: «Не знаю».
Специ поднялся и открыл окно. Поток свежего воздуха всколыхнул пласты голубого дыма под потолком. Он вытряхнул из пачки новую сигарету, сунул в рот и зажег, потом отвернулся от окна.
— Подумайте, Дуг. Этот чудесный парень, сард с глубокой, доставшейся от предков подозрительностью к властям, возможно, убийца, идет к карабинерам жаловаться на взлом, хотя ничего не было украдено. Зачем? И зачем вообще кому-то понадобилось грабить его дом? Это жалкое бедное жилище, там нечего взять. Кроме… возможно… «беретты» двадцать второго калибра и коробок с патронами?
Он стряхнул пепел с сигареты. Я сидел на краешке стула.
— Я умолчал о самой незаурядной подробности. Винчи назвал взломщика! Он обвинял мальчишку. Члена сардинского клана, близкого родственника. Как можно было сдать карабинерам такого человека? Зачем писать на него заявление, если он ничего не взял? Затем, что он боялся того, что сделает вор с этим пистолетом! Сальваторе Винчи хотел оставить свидетельство взлома, чтобы защитить себя. На случай, если парень, заполучив пистолет, сделает что-то… ужасное.
Зачем Сальваторе вообще сообщил об утере пистолета? Ведь он же знал, что он проходил в качестве подозреваемого по делу о двойном убийстве, в котором орудие убийства не было найдено. Служители закона легко могли бы сопоставить этот факт с его заявлением об исчезновении оружия. Вообще говоря, это классическая уловка преступников: "случайно" терять вещи, которые были бы полезны право охранителям.
Сальваторе, конечно, не Монстр, но та ещё бестия. Он, по-видимому, убил не менее 3 человек, но, обратим внимание, ни разу не оставил прямых улик против себя. Смерть первой жены он выдал за несчастный случай, в деле о расправе на кладбище аккуратно подставил Стефано Меле.
Как человек, без сомнения, осторожный и неглупый (шутка ли, убить 3 человек и выйти сухим из воды), он должен был опасаться того варианта развития событий, при котором власти в самом деле раскрыли бы кражу и нашли пистолет. Ведь в этом случае, вспомнив недавнее ещё дело 1968 года, следователи могли отправить его на экспертизу, - это была только возможность, но вполне вероятная, а умный преступник, каким был Сальваторе, не играет с судьбой.
Подавая заявление, он должен был быть уверен, что полиция и карабинеры при всём возможном старании
не смогут найти пистолет, и у них не появится шанса внести новые детали в дело об убийстве Лоччи и Ло Бьянко.
Допустим, вором был Антонио, и тогда Сальваторе, донося на него, должен был исходить из высокой вероятности того, что власти найдут "Беретту". Таким образом, в руках органов правопорядка окажется орудие убийства 1986 года. А это событие едва ли было в интересах участника этого преступления. Я не думаю, что Сальваторе стал бы подавать заявление в таком случае, рискуя вместо возмещения ущерба отправиться в тюрьму самому. Вряд ли он готов был присоединиться к Меле.
Более вероятно, что он донёс на Антонио желая скрыть истинную судьбу пистолета, да и просто с целью доставить неприятности своему горячо "любимому" сыну.
Пистолет оказался в руках именно того человека, которого власти не стали бы рассматривать в качестве виновника кражи у Сальваторе.
Но если Монстр не Антонио Винчи, то кто?..
Число людей, хорошо осведомлённых об обстоятельствах убийства 21 августа 1968 года, могло быть гораздо шире, чем думал следственный судья Ротелла. Сардинцы соблюдали архаичный кодекс чести, отвечая молчанием на вопросы следствия, но среди своих знакомых, несомненно, они были гораздо более разговорчивы. Убийство Лоччи и Ло Бьянко в рамках архаичных представлений о чести выступало весьма похвальным деянием и в кругу людей, которых они могли считать своим, они могли открыто бахвалиться совершённым. И это был, наверное, немалый круг.
В теории (только в теории), выделить наиболее вероятного подозреваемого можно было простым путём. Следовало соединить методы Ротеллы и Перуджини: составить картотеку на весь этот "большой круг" людей, связанных с убийством 1968 года, и их знакомых, и проверить их на соответствие известным чертам Монстра.
Тема: Флорентийский Монстр (Прочитано 100508 раз)