Спасибо, я там был, но и за ссылку поблагодарил чтоб не искать. Кстати, по поиску на форуме видно что ее уже приводили как аргументаж, но там речь про хронометража с Окишевым в основном. По 2 марта от Шкрябача же с начала видеозаписи речь. Так вот, Наталья не видит из УД откуда он это взял. Я указал ранее откуда (вернитесь к моему сообщению). Она же считает что д.б. быть док. по принятию к пр-ву. М.б. Но м.б. и так - https://taina.li/forum/index.php?msg=258392 . В том смысле что это не императив на интересующий нас временной промежуток. Также надо посмотреть другие дела тех лет (прямо сейчас лень смотреть, писали ли про это Курьяковцы). По той проверке не все озвучено, но инфы о том что Шкрябач про 2 марта взял откуда-то еще нет. Если она появится, то там и будет что обсуждать. А пока будет достаточно представленного. Именно УД Шкрябач С.Я. и изучал.
К материалам «дела без номера» существуют два подхода. Первый подход- это подход дятловедческий. Второй- это подход юридический. И между этими подходами имеется принципиальное различие. В чём именно- объяснять, полагаю, не нужно. Но если будет нужно – можно, конечно, будет углубиться и в эту тему. А пока что- применительно к данному вопросу основные различия заключаются в следующем.
Для дятловедения факт составления Ивановым протокола на л.д. 8-10 от 2 марта 1959 года может быть и является доказательством того, что Иванов 2 марта 1959 года приступил к расследованию дела. Особенно- если очень хочется, чтобы это было именно так.
Но Шкрябач- не дятловед. Он был юристом. Причём- генералом. Прокурорским генералом. А генералов в юридической системе просто так не дают.
Это- для того, чтобы понятно было, что Шкрябач на вопросах юридического (процессуального) характера, что называется, «собаку съел». И потому он знал, что факт исполнения следователем процессуального действия в виде «осмотра» (а 2 марта 1959 года Иванов проводил осмотр лабаза) вовсе не равнозначен тому, что именно 2 марта 1959 года Иванов приступил к расследованию дела.
Следователь в данном случае мог приступить к расследованию и раньше. Например, 1 марта. Или- 28 февраля. А осмотр места обнаружения лабаза произвести уже после этого.
Кроме того, в «деле без номера» можно видеть как минимум один протокол, который составлен прокурорским работником, «никаким концом» не причастным к расследованию данного происшествия. Этот прокурорский работник заведомо не имел в своем производстве данного уголовного дела и не состоял в составе следственной группы, расследовавшей данный эпизод происшествия. Это- прокурор Ново-Лялинского района Першин, допросивший свидетеля Скорых ( л.д.378-380). Этот допрос Ново-Лялинский прокурор произвёл, исполняя следственное поручение в порядке ст. 126 УПК РСФСР 1923 г. Почему сей процессуальный документ является именно результатом исполнения следственного поручения, и ничем иным быть не может, объяснял ранее (и не один раз). Если есть необходимость-могу повторить.
Но факт наличия этого протокола вовсе не свидетельствует о том, что Першин когда- либо приступил к расследованию именно «дела без номера» (исполнение следователем следственного поручения другого следователя не означает принятие этого дела к производству исполнителем следственного поручения).
А здесь (по протоколу от 2 марта 1959 года) , ко всему прочему, есть еще одно (но очень существенное!) юридическое обстоятельство. «Протокол осмотра лабаза» (так он назван Ивановым) является по своей процессуальной природе разновидностью ПРОТОКОЛА ОСМОТРА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ.
А следственное действие под названием «осмотр места происшествия» было единственным в Советском уголовном процессе следственным действием, которое допускалось проводить без возбуждения уголовного дела, и вообще- не в связи с уголовным делом. Это не значит, что при наличии возбужденного уголовного дела «осмотр места происшествия» проводить запрещалось- вовсе нет! И в процессе расследования возбужденного уголовного дела осмотры могли проводиться неоднократно- столько раз, сколько следствию потребуется. Дело здесь совсем в другом: чтобы провести осмотр места происшествия не требовалось возбуждения уголовного дела. После осмотра места происшествия уголовное дело могло быть возбуждено, а могло – и нет.
И потому осмотр места происшествия мог проводить следователь, который мог никогда не приступить к расследованию этого уголовного дела. Например, в случае оформления т.н. «отказного материала» (когда дело вообще «не родилось»). Или, если дело было возбуждено, расследование этого дела весьма часто проводил следователь, который не имел к осмотру места происшествия никакого отношения.
Поэтому с юридической точки зрения участие Иванова в осмотре лабаза НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРИТ. Иванов мог «приступить к расследованию» 2 марта 1959 года, а в равной степени- и не мог.
Шкрябач, повторюсь, был не дятловедом, а юристом. Поэтому предположение о том, что он ориентировался на протокол осмотра от 2 марта- это не более чем «дятловедческое предположение».
Для такого утверждения Шкрябачу нужно было куда более существенное подтверждение данного факта. Например- постановление, в котором сей факт был зафиксирован. Другой вариант- приказ Генпрокурора СССР о включении Иванова в состав следственной группы (о том, что Иванов с Окишевым были включены в следственную группу Прокуратуры СССР, расследовавшую техногенную аварию, сообщил адвокату Прошкину Окишев- об этом сейчас известно всем, пожелавшим это узнать). Или какой-либо иной документ, подтверждающий то, что сообщил Варсеговой Шкрябач.
А ничего подобного в известных всем материалах и в помине нет! И Варсегова обоснованно об этом заявила на конференции 2017 года, сделав столь же обоснованный вывод о том, что СК располагает материалами, о существовании которых никому не известно.
Тема: Доклад В. Анкудинова на конференции 2016г. (Прочитано 1325671 раз)