В тот день они ходили по горам в окрестностях «паучьей» точки. Они – это двое студентов-дипломников МГУ, Коля Каленкович из Белоруссии и Сандро Т. из Грузии. Оба ныне здравствуют.
К вечеру они планировали спуститься чуть ниже и заночевать в каком-нибудь распадке, где есть корм для лошадей. Однако их планы были нарушены двумя роковыми обстоятельствами.
Первое обстоятельство – медведь, который ходил за ними с самого утра. Кавказские медведи небольшие размером, не крупнее недельного теленка, но очень назойливые. Он кружит, подглядывает то сверху над обрывом, то сбоку из-за скалы, и лошади очень нервничают. Из-за медведя пришлось им думать о ночлеге в открытом месте, поближе к чабанам с собаками.
Второе обстоятельство – больной чабан. Вскоре после полудня они встретили чабана при отаре, который попросил помочь ему добраться до кочевки. У него, мол, разыгрался геморрой, и он почти не способен передвигаться. Именно так: геморрой, а не какая иная, более приличествующая чабану болезнь. Но что было, то было. Как говорится, из песни слова не выкинешь.
К концу дня операция «геморрой» завершилась: больной был доставлен в кочевку дагестанских чабанов на перевале Мачхалор, что рядом с «паучьей» точкой. В благодарность за оказанную услугу ребята получили щедрый подарок – целых полбарана.
Разумеется, в тот момент они не догадывались, что стоят на роковом жизненном перепутье. От того, как они распорядятся этой бараниной, зависело, что с ними случится ближайшей ночью и в последующие месяцы и даже годы.
Следуя местным обычаям, надо было бы предложить хозяевам «пакушать вместе». Чабаны согласились бы с благодарностью и непременно предложили бы ребятам поставить палатку неподалеку, чтобы вечером всем вместе съесть и эту баранину, и все, что еще пошлет чабанский бог, как то: пендыр (сыр), лаваш и т.п.
Можно было бы также расположиться рядом с одиноким геологом, который стоял в 100-150 м к северу от чабанов, и съесть баранину вместе с ним. Бакинский геолог Сеид А. жил там в палатке один-одинешенек – единственно для того, чтобы оправдать высокогорные надбавки к зарплате своей геологической партии.
Но нет! Ребята разбили свой лагерь в 250 м западнее кочевки. Кроме нежелания делиться бараниной с кем-либо, на это их решение, вероятно, повлияли и страх пастушьих собак, и высокомерие Сандро в отношении местных, и, может быть, опасение блох. Да-да, рядом с кочевкой всегда рискуешь прихватить пару блох.
Выбранное ими место располагалось на равном удалении и от чабанов, и от Сеида, то есть далеко и от блох, и от собак, и при этом достаточно близко, чтобы лай собак отпугивал медведя. Однако оно решительно не подходило для лагеря. Открытая площадка на просторном перевале была дьявольски грозоопасной. Чабаны позже клялись: они кричали ребятам, что место плохое, стоять там нельзя, но те якобы не слышали.
Хронику дальнейших событий я реконструирую по рассказам Коли и по свидетельствам чабанов и Сеида. Припоминаю и меморандум, который мой коллега и товарищ Н. Н. Шатагин составил тогда по свежим следам. Кое-какие детали хроники я домысливаю – для склеивания сюжета.
Разожгли они примус и поставили баранину вариться – это первое, что они сделали в своем новом лагере. Потом разбили палатку и покормили лошадей. Варево уже кипело и почти стало бульоном, когда они услышали отдаленный гром и обратили внимание на идущие с севера тяжелые тучи.
Вскоре потемнело, похолодало, пошел снег. Пришлось им погасить примус и залезть в палатку голодными. «Вот и покушали баранинки», – сказал Коля.
Он вспоминает, что когда стало грохотать совсем близко, он глянул в окно палатки и ужаснулся: надвигавшиеся тучи хлестали по горам частыми вертикальными молниями. «Как бы нас не ё***ло», – произнес он роковое пророчество.
Молния врезалась в лагерь ослепительным пучком, пробив все металлические предметы отверстиями разных калибров, от миллиметровых – в латунной окантовке седел и алюминиевых ложках – до дюймовых дыр в котелке и примусе. Примус был пробит навылет.
В то время мы полагали, что палатка-серебрянка из прорезиненного перкаля, именно она, собрала предгрозовое статическое электричество, которым земля ответила на протянутую из грозовой тучи искру. Сегодня я придерживаюсь другого мнения: разряд молнии приняли как раз металлические предметы. Ток разряда растекся по поверхности земли и ответвился в тела лежащих людей через палаточный пол, лишенный водоотталкивающего покрытия.
Так или иначе, ток вышел из людей через тесно прижатые к земле точки – через правый локоть, пятку и множество других мест на ногах Коли, через правую лопатку и крестец Сандро. В этих точках был продырявлен палаточный пол, оплавлен поролон спальников и вырваны до костей куски плоти. Раны кровоточили не сильно, поскольку были «прижжены».
…Через неизвестно какое время они пришли в сознание и оценили ущерб. У Коли были парализованы правая рука и обе ноги. Сандро ногами владел, но его не слушались пальцы, никак не получалось одеться. Все, что он мог, – кое-как вспороть бок палатки и выбраться наружу.
Гроза сверкала, грохотала и мела густым снегом. Голый человек босиком, в одних трусах, направился сквозь буран к людям за помощью.
Надо сказать, что если бы не снег и молнии, той ночи полагалось быть астрономически черной, так как луна была в нулевой фазе, а звезды скрыты тучами. Но отсветами молний на белом снегу вся округа временами хорошо освещалась. Расстояние 200-300 метров до кочевки Сандро преодолел рывками, от вспышки до вспышки, и достаточно быстро.
Но Коле казалось, что Сандро отсутствует бесконечно долго. Он запаниковал и принялся звать на помощь. Сегодня он рассказывает об этом по-будничному. А тогда кричал так, что его «Люди, помогите!» широко разносилось и проникало в уши всех участников этих событий.
Кочевка – это собранная из сырого камня невысокая нора на несколько чабанских мест. Прикрытые сверху брезентом три стены и проем, занавешенный недубленой шкурой. В той кочевке находились трое, один из них – знакомый нам геморройный больной. Кутаясь в бурки, они трепетали от страха при слабом свете привернутой керосиновой лампы. Непрерывно поминали аллаха. Двое лежали, один сидел, сгорбившись, перебирал четки и молился шепотом.
Вдруг полог откинулся и на пороге в полыхании молний возник голый человек. Он показывал раны и просил помочь. Говорил: слышите крики? – там гибнет мой товарищ. Нет, ответили чабаны, пока гроза не кончится, они никуда не пойдут. Если голый человек не хочет ждать, пусть идет к геологу, который живет вон там один в палатке.
Сандро покинул гостеприимный кров и через некоторое время постучался в палатку Сеида. Там сцена «голый человек в гостях у чабанов» повторилась. Сеид решительно отказался выходить под грозу. Сандро двинулся назад к чабанам.
…Через неизвестно какое время, когда гроза стала утихать, после многих злоключений Сандро, наконец, вернулся за Колей вместе с одним из чабанов. Они извлекли Колю из-под руин палатки и на брезентовом полотнище приволокли к Сеиду. Тому волей-неволей пришлось принять Колю и Сандро под свой кров.
На рассвете три молодых человека, один одетый и двое голых, обсуждали отчаянное положение, в которое эти двое попали. Выходило, что кому-то надо спуститься за помощью на Кацдаг, то есть на километр ниже, по очень тяжелой тропе. Может быть, Сеид вызовется им помочь? Нет, Сеид не вызвался.
Обсуждение закончилось тем, что Коля, который уже овладел своими ногами, как был босиком, в одних трусах, захромал к побитому молнией лагерю. Мне он потом рассказывал, что хотел всего лишь одеться и забрать карты и аэрофотоснимки, которые никак нельзя было потерять.
Но дойдя до лагеря, натянув одежду и сапоги, он почувствовал, что согрелся и притерпелся к боли. И решил, что сумеет добраться до Кацдага. С этой решимостью он как-то поседлал Яргушу, как-то взобрался в седло и двинулся в путь. Впереди его ждали восемь километров нисходящей тропы по очень крутому скалистому рельефу.
На той тропе следовало несколько раз спешиваться, что было не по силам человеку с обожженными ногами и не действующей правой рукой. Коля проделал весь этот путь в седле, целиком доверившись Яргуше. На последнем отрезке, где тропа зигзагом по крутому склону спускалась к нашему лагерю, Ярга несся галопом.
И вот взмыленный конь выскочил на поляну и встал, тяжело дыша, прямо передо мной. Случился диалог, который во всех подробностях, со всеми словами и интонациями помнят оба его участника.
– А что ты тут делаешь, собственно говоря? – спросил я. – Ты же должен быть там, – я показал вверх, на Главный хребет.
Коля ответил фразой, которая навсегда замкнула его предгрозовое пророчество:
– Ой, Мирдавыдыч, нас молния ё***ла.
Он сполз на землю через плечо лошади и предъявил доказательство – дырку в правом локте, сквозь которую голубел хрящ локтевого сустава.
Как мы уже знаем, Коля прискакал как раз ко времени сеанса радиосвязи с дядей Зямой. Вскоре вертолет с Колей, санитаром, мною и Н. Н. Шатагиным на борту приземлился неподалеку от палатки Сеида. Рядом, у костерка, сидел, скрючившись, Сандро.
Он с видимым усилием встал и двинулся к вертолету. Шел и трясся в истерическом хохоте. На нем был ватник, наброшенный на плечи. Но в вертолет он влез в первозданном виде, так как этот свой ватник Сеид затребовал обратно.
Вертолет улетел. К полудню ребята оказались в районной больнице г. Белоканы.
Я остался наверху. Снег уже почти растаял. О ночной драме напоминали понурая лошадь вдалеке и прибитая к земле палатка рядом с нею.
Заросший бородой до глаз молодой геолог Сеид отвечал на мои вопросы хмуро и односложно. Когда спустя десятилетия мы с ним возобновили знакомство, он неохотно вспоминал эту историю.
Чабаны рассказывали более откровенно. Они признались, что ночью им было очень страшно. Является среди бури голый раненый, говорит, что его стукнула молния, и просит выйти вместе с ним под молнии. И в самом деле, испугаешься.
Когда я подходил к порушенному лагерю, бедный Жорик – это был он! – издали заржал умоляюще. Ликвидацию лагеря я начал с того, что отвел его на водопой и дал ячменя. Часа через два мы тронулись. Поскольку Жорик, при том, что он был крайне истощен, нес двойную поклажу, я избавил его от седока. Весь путь мы с ним проделали каждый на своих ногах.
В завершение высокогорной части этого рассказа необходимо подчеркнуть тройным подчеркиванием, что в руинах лагеря ничто, кроме окровавленных спальников, не напоминало о чьей-либо живой плоти. Полбарана исчезли без следа! Что тут скажешь?! Чабаны, значит, помародерствовали спозаранку! Выходит, в вечном споре жлобства и суеверного страха перед несчастьем опять победило жлобство.
Я пришел в больницу проведать ребят через сутки. Больничная территория выглядела как лагерь потерпевшей поражение армии. Там и сям за растянутыми на кольях ковровыми занавесями укрывались семейные биваки. В них больные питались и коротали время. Оказалось, что в этой больнице пациентов не кормят. Как не занимаются и лечением большинства болезней ввиду низкой квалификации медперсонала.
Ребят я нашел в палате, в которой меж беленых стен стояли только две кровати с тумбочками. Утки под кроватями – единственное, что напоминало о медицине.
Они лежали ничем не укрытые, облепленные мухами, и еле слышно жаловались на то, что их еще не лечили и не кормили. Что они не были укрыты, это правильно: обожженных людей не укрывают. Но все же их поят, кормят и отгоняют от них мух.
– Сколько у вас полагается на пациента в день в денежном выражении? – этот идиотский вопрос я прокричал, ворвавшись в кабинет главврача.
– Что вы! Зачем? – засуетился крупный толстый человек в белом халате. – Еще не кушали?! Ай-яй-яй. Сейчас накормим!
Потратившись на кормление, медперсонал больницы приобрел навыки лечения ожогов. Азы ¬¬–¬¬¬¬¬¬¬¬¬ ¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬воздушные палатки и растворы борной кислоты – им преподал Н. Н. Шатагин, который, в свою очередь, руководствовался «Справочником путешественника и краеведа» Обручева-сына. Замечу, что эта великая книга по сей день актуальна, в отличие от «Плутонии» и «Земли Санникова» Обручева-отца.
К счастью для наших пациентов, вскоре их вертолетом переправили в Тбилиси, где Колю приняла ожоговая лечебница, а Сандро был вылечен амбулаторно, то есть дома.
https://proza.ru/2017/01/02/2034 
Тема: Вопросы от новичков (Прочитано 1029327 раз)