Здесь главный вопрос, всё-таки, почему дневник был ложно атрибутирован. Первое, что должен был подумать Масленников, при условии что почерк Дятлова он к тому времени был обязан хорошо знать: раз дневник в сумке Игоря, значит он ему и принадлежит. Вместо этого Масленников сначала заключает, что это общий дневник группы, а потом приписывает его Колмогоровой. Следовательно, можно однозначно определить: почерк там был не дятловский.
P.S. Кстати, получается, что подлинного дневника Зины Масленников не видел. Это странно.
Добавлено позже:
Попробуем поразмышлять. По каким признакам могла быть вообще произведена первичная атрибуция дневника?
1) Владельческая или дарственная надпись. С этим не всё ясно, т.к. Зина, вроде бы, книжки всем подписывала. По каким-то причинам этой надписи здесь нет, это заставляет предположить, что могла отсутствовать или быть поврежденной обложка. В то же время заголовок, видимо, был - типа "Дневник похода на Северный Урал, январь - февраль 1959, рук. Дятлов" (так, кажется, у Слободина). По заголовку могли сначала атрибутировать как общий дневник.
2) Текстуальные указания, прямые (автор упоминает свое имя) или косвенные (определяется ситуативно). Таковых нет.
3) Почерк. Об этом я писал выше. Возможно, он был похож на женский.
4) Посторонние вложения (фотографии, мелкие личные вещи). Это весьма вероятно. Обычное фото Зины 3х4 могло быть аргументом в пользу того, что дневник принадлежит ей. В то же время, фото Зины вполне могло быть, например, у Дорошенко.
Это всё не освобождает от необходимости понять, каким образом чужой дневник оказался в сумке Дятлова (и в каком месте, между прочим, находились настоящий общий дневник и дневник Колмогоровой?). Одна из версий (если исходить из криминальных предположений): посторонние люди могли просматривать дневники, а потом просто сунуть один из них в сумку.