Я пришёл к выводу, что Окишев никак не может быть свидетелем в пользу существования второго дела о техногенной аварии.
Чтобы как-то подвести итоги по воспоминаниям Окишева, надо сразу же сказать, что они противоречивы, а значит, не вызывают доверия.
Каждый может выбрать из этих воспоминаний то, что ему нравится, но есть воспоминания, которые согласуются с материалами уголовного дела, воспоминаниями других современников трагедии и здравым смыслом, а есть такие, которые не согласуются.
Я взял те воспоминания, которые согласуются. Они приведены в конце этого сообщения, а сейчас я проведу их анализ с добавлением логики и некоторых известных фактов.
Окишев вспоминает, что в мае 1959 года, ни он, ни окружающие его люди не знали наверняка, что была техногенная авария, а только предполагали это. Причём вспоминает это подробно, увязывая это с другими событиями, что подтверждает правдивость этих воспоминаний.
Он помнит, что они отправляли запрос высокому начальству на предмет возможной техногенной аварии, но не помнит какому именно начальству отправляли.
Что из этого следует? А следует из этого то, что Окишев не работал ни по какому другому делу, кроме известного нам дела о гибели туристов от стихийной силы, которую они не смогли преодолеть.
Почему я делаю такой вывод?
Если бы было второе уголовное дело, открытое в начале февраля, и Окишев с Ивановым работали по этому второму уголовному делу, то из вышестоящей прокуратуры они получали бы задания по почте. На конвертах и на заданиях были бы реквизиты отправителей, исходящие номера, должности и фамилии соответствующих начальников. Не только Окишев с Ивановым, но все их начальники знали бы, какая именно вышестоящая прокуратура, с какого времени и по какому делу ведёт расследование.
Окишев в то время достаточно высокопоставленный работник, который достаточно подробно был бы посвящён в детали этого второго расследования.
Но из его воспоминаний следует, что даже в мае 1959 года он не имел никакого понятия ни о каком втором деле. И я ему верю, так как это хорошо согласуется с тем, что мы знаем из единственного и настоящего уголовного дела о гибели туристов и из воспоминаний участников поисков и участников расследования этого уголовного дела.
В частности, палатка была обнаружена 26 февраля, а первые тела погибших туристов были обнаружены только 27 февраля 1959 года и никаких следов посторонних в районе происшествия обнаружено не было. То есть, никаких вторых дел ранее 26 февраля никто не мог открыть, иначе "работа" с телами погибших началась бы уже в начале февраля, когда, как предполагают некоторые дятловеды, произошла техногенная авария. Никто не будет откладывать исследование трупов на 25 дней, так как без этого исследования не определить причины гибели и виновников гибели.
Если бы мёртвых туристов нашли в начале февраля, то никто не стал бы ради каких-то секретов организовывать в конце февраля многомиллионные по стоимости масштабные поиски с привлечением генералов и членов ЦК КПСС, с отчётами на самый верх. Это очень невероятно.
К тому же масштабное расследование в начале февраля оставило бы столько разнообразных следов, что их нельзя было бы не заметить при масштабных поисковых и следственных мероприятиях в конце февраля.
Далее Окишев вспоминает, что была организована следственная группа, которую возглавил Иванов, но сам Окишев в эту группу не входил. Он привязывает первое нахождение погибших туристов к нахождению и осмотру палатки и называет первую версию, которая проверялась - убийство туристов кем-то из манси.
Таким образом он сообщает, что погибшие туристы были впервые обнаружены в конце февраля, а не в его начале.
Из чего следует, что единственное дело по которому работали Иванов в качестве руководителя следственной группы и Окишев в качестве куратора было открыто 26 февраля 1959 года и это было дело о гибели туристов от стихийной силы.
Эти два фрагмента воспоминаний Окишева настолько правдивы и настолько согласуются с материалами уголовного дела и другой информацией, что полностью исключают работу Окишева и Иванова по какому либо делу о техногенной аварии.
Таким образом, Окишев никак не может быть свидетелем существования второго дела по техногенной аварии.
Это никак не исключает возможности самой техногенной аварии, но Окишев совершенно точно не имел никакого отношения к расследованию такой аварии.
Далее идут два фрагмента воспоминаний Окишева.
"Однако нас очень насторожило вот что. Когда уже в мае были обнаружены последние трупы, поступила команда: все вещи, найденные на перевале, отправить на радиологическое обследование. А также и всем нашим сотрудникам, работавшим с этими вещами в палатке и в других местах, тоже было приказано обследоваться на радиацию. Так было и сделано, но никаких утешительных или других результатов этого обследования нам не дали. И вот тогда мы вновь заподозрили, что там на перевале могли быть какие-то секретные военные испытания. Мы обратились с письмом за подписью прокурора области то ли к генеральному, то ли, не помню, к республиканскому прокурору: мол, просим разъяснить, что мы тут все ж таки расследуем? И как это связано с радиацией? Не было ли там каких-то испытаний оружия, что неизвестно даже командованию Уральского военного округа? В ответ на это письмо к нам приехал заместитель прокурора РФ товарищ Ураков и распорядился - всем говорить, что туристы погибли в результате несчастного случая. На все наши прямые вопросы про испытание оружия Ураков просто отмалчивался. То есть он эту версию не отрицал, он просто молчал. А главное, Ураков совершенно не интересовался ходом наших расследований, словно бы вся картина была ему абсолютно известна. Дело же он изъял и увез с собой. На этом и наше следствие закончилось".
"Когда выяснилось, что туристы погибли, мы составили следственную группу под руководством прокурора-криминалиста Льва Иванова, а курировал группу я. При осмотре палатки с ее разрезами и остатками пищи внутри у нас сложилась ясная картина: туристы уселись ужинать, и тут началась паника, которая и выгнала их наружу. Стали выяснять, что это за перевал. Откуда-то появились сведения, что это священное место манси и туда нельзя ходить женщинам. А среди этих туристов были две девушки. Поэтому первым делом заподозрили манси".
Добавлено позже:Влас, вместо того, чтобы так "красивисто", и даже -поэтично разводить всю эту словоблудческую демагогию, найдите лучше в архиве бывшей Прокуратуры СССР материалы под номером 3/2518-59 (на этот номер имеются две ссылки в н/п -в запросе Камочкина и в телеграмме Теребилова). Потому что по мнению знающих людей это может быть наблюдательным (надзорным) производством. И если эти материалы окажутся наблюдательным производством по тому делу, о котором сообщил Окишев- тут всему дятловедению и придет конец. И всей вашей демагогии- тоже. Потому что в н/п подшиваются копии основных процессуальных документов по уголовному делу, а в каждом из них- изложена фабула дела. И одного такого процессуального документа с фабулой дела хватит для того, чтобы закрыть весь этот (коммерческий) проект под названием "дятловедение". Который вы всеми своим деяниями усиленно оберегаете и продлеваете его существование.
А вам (и не только вам) надо бы принять к сведению очень простую истину. Окишев, Прошкин (и кто-либо другой- в том числе -и я) вам НЕ ОБЯЗАН что-либо доказывать, и уж тем более- представлять вам в качестве подтверждений какие-либо документы или "вторых свидетелей". Вот сами подумайте- почему это так, и сами всё поймете. И после этого поймете крайнюю несуразность того, что вы требуете и о чем вы пишете.
На Окишева нельзя ссылаться, так как он не подтвердил наличие второго дела и своего участия в его расследовании.
Я не разбираюсь в юридических тонкостях, но мне кажется, что переписка по н/п, не относящихся к делу о гибели туристов, невозможна. Это нелогично и должно противоречить каким-то инструкциям.
Дело было одно, о гибели туристов от стихийной силы, открытое 26 февраля 1959 года в Прокуратуре Свердловской области.
Так как это дело было на контроле у Хрущёва, в Прокуратуре РСФСР и в Прокуратуре СССР были открыты соответствующие наблюдательные производства по этому уголовному делу о гибели туристов от стихийной силы.
Вот по этому УД и по этим н/п, открытым по этому УД и велась переписка.
Никакого второго дела по техногену не было и, соответственно, не могло быть и н/п по несуществующему делу о техногене.
В нашей свободной стране никто никому ничего не обязан доказывать, кроме как в суде.
Но без доказательств на слово никто не обязан верить ни вам, ни Окишеву, ни Прошкину, ни Архипову и никому другому.
На слово никто верить не будет. Бездоказательно повторять какую-то информацию бесполезно. От количества таких повторений она не станет истиной.
Тема: Доклад В. Анкудинова на конференции 2016г. (Прочитано 1323932 раз)