"Конкретный случай, который произошёл в 1950 году в небольшом калифорнийском городе Темекула, округ Риверсайд.
Суть дела такова. Вечером в дом семьи Суглоу ворвалось несколько подростков в белых костюмах и колпаках Ку-клукс-клана. Они были вооружены пистолетами. Подростки перевернули весь дом, загнали женщину с детьми в зал, а затем потребовали от хозяйки отдать им драгоценности и облигации военного займа. Женщина отказалась и сорвала колпак с одного из налётчиков. Узнав в нём сына окружного прокурора, она пригрозила тут же позвонить его отцу. В ответ на это прокурорский сынок трижды выстрелил ей в живот. Затем были убиты двое детей, после чего шайка малолетних извергов скрылась.
Семья Суглоу была типичной американской белой семьёй. Правда, незадолго до трагедии глава семейства Джонатан Суглоу после колебаний и сомнений вступил в независимый профсоюз дорожников и в местное отделение организации сторонников мира. После этого у него резко испортились отношения с начальством, а также с «господом богом»: настоятель окружной церкви не допустил семью Суглоу к исповеди и перестал здороваться. В дом начали поступать многочисленные письма и открытки с угрозами. На некоторых вместо подписи стояли 3 буквы «К».
Через 2 часа после группового убийства на месте преступления была полиция, врачи, журналисты и зеваки. Страшная новость распространилась по всему округу. При этом всё негритянское население, как по команде, исчезло с улиц: негритянки носились по всему городу и загоняли домой своих детей, мужей, братьев. Негритянское население по своему горькому опыту знало, что при любом серьёзном или остром событии среди белых – убийстве, пожаре, воровстве, насилии или драке – неграм нельзя показываться на глаза белой администрации и большей части белых жителей – мужчин. Могли беспричинно арестовать, избить или пристрелить.
Ещё через два часа по результатам тщательного осмотра полиция установила возможный круг подозреваемых: огромное количество улик говорило о том, что преступление совершили неопытные подростки. Кроме того, преступление такого рода было не первым за последние 2-3 года и носило в себе характерные черты копирования гангстерских фильмов.
Так или иначе, но закончив работу на месте убийства и сделав некоторые выводы, следователь отозвал в сторону начальника местной полиции и заявил ему о том, что, скорее всего, одним из убийц является сын окружного прокурора Чарли Перри. А это значит, что в деле не должно быть огласки, так как прямые обвинения следствия в адрес сына прокурора могут стоить должности и погон обоим чиновникам. Тем более что начальник полиции выдвигал свою кандидатуру в окружные судьи. После краткого совещания было решено убрать с места все улики, опечатать дом и найти козлов отпущения среди негров.
Всю ночь полиция отлавливала чернокожих мужчин по ориентировке: они должны быть не слишком крупными, в возрасте от 16 до 40 лет. Отловили 15 человек. Их развезли по трём участкам и, предварительно избив, заперли в камерах. Этой же ночью членами местной организации Ку-клукс-клана были повешены трое негров на ивах возле городского пруда.
Было неспокойно и в доме окружного прокурора Перри, который, кстати сказать, возглавлял штаб организации Ку-клукс-клана в округе Риверсайд. Там спешно упаковывали чемоданы Чарли с тем, чтобы поскорее отправить его в колледж, подальше от греха и Темекулы.
Наутро, как ни в чём не бывало, полицейские и прокурорские следователи приступили к допросам «подозреваемых». Сначала негров обвинили в том, что это они прошедшим вечером повесили своих соплеменников у пруда. Пока из несчастных выбивали самооговор, начальник полиции направил к пруду для расследования на месте одного наименее опытного и нерасторопного полицейского. У пруда, само собой, не было ни любопытных, ни корреспондентов местных газет. Полисмен за 5 минут осмотрел место преступления, распорядился снять и увезти трупы и поехал в участок писать дежурный рапорт.
Если внимательно присмотреться к американской судебно-полицейской машине, то заметно, что она очень любит заканчивать уголовные дела «чистосердечным признанием». Ведь как бы тщательно ни подбирался состав суда присяжных, всё же опытный адвокат почти всегда может найти среди 12 достопочтенных джентльменов двух-трёх, которые своим мнением могут повлиять на решение жюри не в ту сторону, которая нужна хозяевам суда и прокуратуры. Решение-то должно быть единогласным, без единого голоса против.
С другой стороны, окружная буржуазия или заправилы штата могут и не угадать с людьми и включить в состав жюри человека с остатками совести, чести и гуманизма. Или какого-нибудь юриста-самоучку, который, однако, способен поставить в тупик любого прокурора своими точными и неожиданными вопросами. И тогда пиши пропало: в нужный момент жюри заколеблется и желаемого приговора, например, рабочему активисту или демократическому журналисту не будет. Ясно, что буржуазный карательный молох так или иначе доконает подсудимых, но для этого нужно время, дополнительные силы прокуратуры и полиции, средства, новое расследование, объяснительные записки начальству, словом, одни неудобства для карателей.
Другое дело – чистосердечное признание вины. Тогда прокуратуре не приходится плыть по бурным водам переменчивого боя с защитой. В этом случае судилище идёт как по маслу, и у прокуроров и судьи есть уверенность попасть домой к вечернему пудингу.
В деле об убийстве Суглоу обвинению нужно было решить два основных вопроса: первый — во что бы то ни стало добиться «чистосердечного признания», и второй – отвести всякое подозрение от семьи прокурора Перри. Если эти вопросы удастся решить, тогда, кто бы ни пытался доказать судебно-следственную подтасовку, громоздкая судебная машина уже провернёт свои тяжёлые колёса и закроет «объективное дело» тем приговором, который устраивал бы власть. А во-вторых, и начальнику полиции, и следователю нужно было делать карьеру, а в случае отправки дела на доследование могли бы вылезти досадные улики, изобличающие прокурорского сынка и его подельников. И тогда – прощай место судьи и возможная политическая карьера.
Поскольку всем основным фигурам следствия было известно, что ни один из арестованных негров к делу не причастен, было решено применить к ним метод досудебной обработки, известный как «третья степень». Для начала всех арестованных перевезли в один участок на Форрест-сайд: там было больше камер, толще стены подвала, да и вообще он был оборудован гораздо лучше всех других полицейских участков. По приезде всех полупомешанных от избиений и страха людей избили ещё раз. После этого всех допросили. По результатам допроса отобрали группу наиболее слабых физически и душевно, тех, кто не смог внятно отчитаться о своих действиях в тот вечер, когда убили миссис Суглоу и её детей. Всего набралось 11 человек. Перед тем, как подвергнуть эту группу «обработке», начальник полиции распорядился заменить все деревянные дубинки на резиновые. Конечно, никто не мог предъявить претензии полиции за увечья и переломы, которые получали от деревянных дубинок рабочие при разгоне демонстраций и митингов. Но совсем иначе обстоит дело при обработке людей, которые должны предстать перед судом. Перед судом было необходимо сохранить товарный вид подсудимых, так как в противном случае у защиты и у присяжных могут возникнуть неудобные вопросы к следствию – в плане грубого нарушения процедуры дознания. А от доказанного нарушения процедуры до развала обвинения – один шаг.
Поэтому для «соблюдения приличий» арестованных людей били только резиновыми палками и по строго определённым местам. К месту удара немедленно прикладывался компресс со льдом. От этого чудовищно распухшие головы и изуродованные руки и ноги не имели ни синяков, ни кровоподтёков. В перерывах между допросами и избиениями негров буквально накачивали касторовым маслом, чтобы вызвать воспаление печени, понос и обильную рвоту.
Всё это приводило к тому, что жертва, умело избитая по последнему слову «науки», даже оправданная судом, через некоторое время погибала от болезней или же на всю жизнь оставалась калекой.
Между тем, часики для полиции Темекулы тикали: на вторые сутки непрерывных издевательств один из заключённых повесился в камере на подтяжках. О самоубийстве подозреваемого было необходимо сообщать в отделение ФБР. Конечно, ворон ворону глаз не вынет, но межведомственная грызня могла привести к замене проштрафившихся полицейских начальников, так как на эти хлебные места охотников всегда довольно. Поэтому поторопившись «найти негров–убийц», полиция города рисковала попасть в большую неприятность. Дело надо было решать сразу, быстро, до приезда оперативников из ФБР, и только «чистосердечным признанием». Но ни один из задержанных молодых людей в убийствах не признавался. «Третья степень» калечила негров одного за другим, но нужных результатов не давала.
Отчаявшись найти выход своими скромными силами, следственные органы городка обратились за помощью к полиции штата.
Разобравшись в обстановке, начальник следственного управления Сан-Франциско приказал перевезти отобранных 11 человек в «спецлабораторию» окружной тюрьмы в Сан-Диего. Там в одном из подвальных блоков была оборудована специальная комната для допросов. Одного из несчастных арестованных привели туда сразу же по приезде – время было дорого. Его усадили в жёсткое кресло, от которого шёл пучок проводов к стоящему рядом пульту. На руки и ноги одели стальные кольца. Таким же кольцом стиснули шею, прижав затылок к металлической плите. По рассказу одного из оставшихся в живых, лаборатория представляла собой комнату, заполненную приборными панелями, мощными прожекторами, трубками с цветным газом и ещё многими приборами, назначение которых было непонятно этому человеку.
Через некоторое время к глазам прикованному узнику подносился прибор, похожий не бинокль. Периодически из объективов прямо в глаза ударял мощный луч света, и тогда казалось, что в глаза забивают гвозди и начинает разрушаться мозг. Человека доводили до потери сознания, а затем обливали водой и делали перерыв на 5-10 минут. Затем, строго по инструкции, начиналась обработка ультра– и инфразвуками. От звуковых колебаний нужной частоты в груди возникала тупая грызущая боль. Людям казалось, что кто-то щипцами вырывает внутренние органы. Наконец, начинаются перебои в работе сердца. Тогда пытку прекращали и проводили реанимацию. После реанимации и прихода в сознание жертву сажали за полиграф Килера.
На человека надевали обручи с медными пластинками и проводами, проверяли пульс и давление. Затем начиналась настройка полиграфа. Для этого следователи задавали арестованному несколько нейтральных вопросов типа: «Вы сегодня хорошо спали?» или «Сейчас февраль, не так ли?» и т.п. Затем начиналось основное исследование, сверяемое по показаниям точных приборов. Все отклонения стрелок фиксировались на лентах красным карандашом. Затем специальная комиссия по совокупности «кардиограммных лент» и по величине отклонений определяла, виновен тот или иной подозреваемый или нет. На каждого из одиннадцати негров было потрачено около 15 минут машинного времени полиграфа. В результате «непогрешимый» аппарат и комиссия определили виновность семи человек. Трое были признаны «условно невиновными», а один парнишка, замордованный едва не до смерти, был отбракован полиграфологами, как «материал, непригодный для анализа».
Чем закончилась эта история? В марте 1950 года состоялся суд над неграми, арестованными по подозрению в убийстве семьи Суглоу. Процесс проходил в здании окружного суда. Обвинение представлял прокурор округа Перри, отец малолетнего убийцы Чарли. Из протокола суда следует, что свою речь этот господин начал с выражения благодарности изобретателю полиграфа, высшего достижения американской криминалистики. Прокурор заявил:
«Я буду краток, ибо нет нужды задерживать внимание уважаемых присяжных заседателей. К счастью для нас американская наука снабдила правосудие аппаратом, показания которого полностью устраняют все сомнения относительно виновности или невиновности подсудимых. Гениальное изобретение неотвратимо привело к торжеству закона. Было арестовано десять человек. Но среди них могли оказаться и невиновные. И вот, смотрите», — прокурор протянул присяжным пачку бумажных «кардиограмм», записанных полиграфом, — «у семи из десяти при вопросе: «Вы убили семью Суглоу?», стрелка прибора скакнула до деления, означающего полное признание. У трёх остальных она не дотянула до этой черты. Их можно считать невиновными. Показания полиграфа объективны и равносильны чистосердечному признанию. Убийцы должны быть наказаны».
После выступления адвоката присяжные удалились в комнату для совещаний. Через полчаса они представили суду свой вердикт: виновны. На основании показаний электрического прибора и вердикта присяжных суд отправил семерых арестованных на «табуретку». Так в общих чертах закончилось дело Суглоу.
Сведения об этом скандальном деле просочились в газету «Sun» в июле 1974 года, в самый разгар уотергейтского скандала, незадолго до отставки президента Р. Никсона. Возможно, именно это обстоятельство, сложно переплетаясь со множеством местных калифорнийских обстоятельств, сделало возможным проведение журналистского расследования, которое, в свою очередь, привело к обширной публикации в газете всей этой истории. По давности дела ФБР, которому было поручено провести дополнительное расследование, пришло к выводу не о преступлении судейско-полицейских чиновников, убивших семерых невинных и искалечивших ещё восьмерых, а лишь о досадной судебной ошибке.
«The Sun», 41 1974, CA/reprint Library of Congress, f.2143, pp.329."
Голосование
Тема: Москвичка исчезла в Бирюлевском лесопарке (Прочитано 565441 раз)