Теперь рассмотрим Кривонищенко и его отношение к КГБ. Когда я впервый раз прочитал очерк "Смерть идущая по следу", я был в полном восторге от описания версии. Мне казалось, что автор этого исследования обладает незаурядным интеллектом и способен разгадывать такие сложные исторические тайны. Когда нравится чья то работа, то начинаешь рассматривать её более пристально. В какой то момент начинаешь видеть места, в которых, за отсутствием доказательств, автор использует фантазию и подает её как доказательство. Иной раз фантазия настолько бурная, что сомневаешься в трезвости автора.
Кривонищенко в очерке повезло. Ему автор пришил роль агента КГБ, который должен был провести "авторизацию" встречи с агентами ЦРУ. По Ракитину, он обладал такой памятью, что мог запомнить разные мелочи, которые другие агенты не могли. Например, количество окон в здании. При встрече с цэрэушниками, те должны были задать ему некий, заранее неизвестный, вопрос про ядерное производство, а тот должен был ответить.
Замечательный образец, как надо шить дело. Мог быть, значит был. Параноидальная логика в действии.
Дальше очерк развивается именно на этой логике. Основные аргументы, которые идут в дело у Ракитина это "думается". Особенно заметно следующее передергивание фактов, или просто мутность сознания.
Дается пример, как американская разведка проверяла своих агентов:
Сейчас, когда опубликовано довольно много материалов о забросках НАТО-вских шпионов в СССР, можно составить довольно полное представление о том, как наши противники страховали себя от противодействия советской контрразведки. Американцы придавали огромное значение всевозможным неожиданным проверкам как своих агентов, так и источников информации. Так, например, в течение трёх часов с момента высадки агент должен был выйти на связь с условным сигналом, сообщающим о благополучном десантировании. Это требование появилось на основании разведывательного опыта : если агент не выходит на связь в первые часы, значит ему не до того - он либо отрывается от погони, либо уже схвачен. За три часа схваченного агента перевербовать невозможно, поэтому он, будучи задержан сразу по приземлении, скорее всего подаст сигнал "работы под контролем". Надо сказать, что об этом приёме (сеанс связи в течение трёх часов с момента десантирования) советское МГБ-КГБ прекрасно знало, поэтому парашютистов старались задерживать не в районе высадки, а на значительном удалении от него и спустя, как правило, несколько суток. Делалось это для того, чтобы заброшенный агент передал в разведцентр сигнал о благополучном прибытии и приступил к выполнению задания.
По какой причине Кривонищенко можно приравнять к заброшенному американскому шпиону, непонятно. Но Ракитин приравнивает:
Американские разведчики вполне могли осведомиться о количестве окон или этажей в том или ином здании и постороннему человеку в этом случае было бы очень трудно не попасть в просак. Кривонищенко же, работавший в Челябинске-40 не один год, был готов к такого рода вопросам просто в силу своей производственной осведомлённости, и никакой спешно обученный оперативник не мог пройти возможную проверку лучше него. Поэтому Георгий, как кажется, в данной комбинации был просто необходим.
По Ракитину выходит, что это Кривонищенко забросили на парашюте и он должен отвечать на контрольные вопросы американской стороны. Логично было бы приколоться и попросить доказательства заброски Кривонищенко на парашюте с RB-47 в году так 1949, для внедрения в советское общество. Но не буду, мне опять начнут говорить, что Ракитин работает без доказательств, у него такая привелегия, если что, прикидывается шлангом и говорит, что он не историк. Придется мне доказывать, что Кривонищенко не был заброшен с высоты 20000 метров.
Если серьёзно, то что получается. Про связь Золотарёва с КГБ у Ракитина нет доказательств, не нашел и не найдет.
Кривонищенко в его исследовании связан с Золотарёвым только через соседнюю могилу, к которым должны были скрытно приходить сотрудники КГБ для своих тайных обрядов. Так как работа Золотарёва в КГБ не доказана, выходит и Кривонищенко не имеет отношения к этой службе.