Рассказ о возможностях человека...  
Рассказ известного советского полярного летчика Валентина Аккуратова.Пролетая над Ледовитым океаном они встретили посреди необъятного льда следы и нашли по ним двух людей. Это были столяры, которых заманили на работу плотниками. Они обиделись и 
ушли по льду домой с Таймыра в Диксон пешком. 700 км по снежной пустыне из которых они прошли 500.Напечатано в Технике–Молодежи в №7 за 1976 год. Валентин Аккуратов Следы ведут в океан.— Следы! — крикнул в микрофон Михаил Титлов — командир самолета. 
Радист и я бросились в кабину пилотов, откуда был хороший обзор, Ни в первое мгновение, ни в следующее мы не поверили Михаилу Алексеевичу. Это казалось немыслимым… 
…Двухмоторный самолет уже более четырнадцати часов курсирует над просторами Северного Ледовитого. Наша задача — выяснить, как распределяются льды в океане. На основании этих данных можно будет предсказать условия плавания для караванов судов. 
Неожиданно мое внимание привлекла странная полоса, которая легкими штрихами пересекала ледяное поле, проплывающее под нами. Приподняв светофильтры, я стал внимательно вглядываться в эти полосы… 
— Следы! — Возглас командира оторвал всех от привычных занятий. Члены экспедиции устремились в кабину пилотов. 
 Машина шла на небольшой высоте. Цепочка следов промелькнула гак быстро, что мы увидели позади самолета в снежном мареве полярного дня лишь нечеткую полоску. Ее можно было принять за трещину, вдоль которой прошел белый медведь в поисках нерпы. 
— Разыграть вздумали, — разочарованно протянул всегда немного скептически настроенный радист Герман Потарушин. 
— Нет, точно следы, — недоуменно ответил самому себе второй пилот Афинский. 
Титлов, прищурившись от напряжения, вновь старательно выводил машину на нечеткую 'полоску следов, чтобы рассмотреть ее как следует, 
— Правда, следы!.. — еще раз подтвердил командир. 
— Показалось, — вздохнул Потарушин. — Мы же так далеко от материка и в трехстах километрах от Диксона. Ни одного сигнала бедствия в этот месяц не было, С неба, что ли, люди свалились? Марсиане? 
Мы перешли на бреющий полет над вершинами торосов. 
— Смотрите, вот они, "марсиане", левее голубого тороса! — крикнул Титлов. 
По заснеженным льдам вились следы — очевидно, шли двое с нартами. Теперь без сомнения можно было оказать — шли люди. И шагали они как люди следы их тянулись бесконечной синусоидой, потому что люди не могут ходить строго по прямой, как, например, белые медведи, и белые медведи не тащат за собой нарты. И видимо, один из людей покрепче или помоложе, потому что следы упорно оттягивало вправо, в сторону океана. Это делалось вряд ли нарочно. 
Вдруг за очередной грядой торосов следы пропали. Под нами было чистое заснеженное поле. 
— Что за чертовщина? — пробурчал Титлов. 
— Проглядели, — сказал я. — Люди, видимо, спрятались в торосах. Курс обратный! 
Титлов развернул машину, Мы снова прошли над грядой торосов. Следы обрывались в изломах льда. 
— Они почему-то прячутся от нас! — проговорил Афинский. 
Мы переглянулись. Такое совсем не вязалось с представлениями об Арктике и полярниках. Люди прячутся от людей, оказавшись среди океана, в сотнях километров от населенного пункта! 
— Садимся? — предложил я Титлову. 
Садиться на океанский лед — предприятие рискованное. Одиночный самолет, без страховки другим, да еще на колесах! 
Я пожалел о сорвавшемся слове, но люди… Ведь одни в океане! 
Титлов внимательно посмотрел на меня и молча кивнул головой. 
— Осмотрим вон то ледяное поле, прикинь, размеры, толщину заснеженности. 
Состояние льдины делало посадку возможной. Смущали колеса: как они поведут себя на заснеженной льдине? Сбросили дымовую шашку для определения ветра и ориентировки. Шурша покрышками, самолет мягко пробежал по льду и остановился. Выскочили и осмотрелись. Лед крепкий и надежный. 
— Пойдем, — сказал Титлов. 
Пошли. До той гряды торосов было более километра. 
Метрах в трехстах от торосов остановились. 
Обитатели торосов молчат. Мы тоже. Подождали, подождали, наконец Титлов крикнул: 
— Кто вы? 
Не ответили. 
Афинский повторил тот же вопрос по-английски. Молчание. 
Мороз был крепкий, с ветерком нам в лицо. 
— Отвечайте! — снова крикнул Титлов. 
— Отвечайте, черт возьми, кто вы?! 
— Пошто лаешь? — донеслось из-за торосов. 
— А пошто молчите? 
— Кто вы такие? — спросили из-за торосов. 
— Ну уж это наглость, — пробурчал Потарушин, человек весьма чувствительный к вопросам субординации и вежливости. 
— Летчики советские! — крикнул кто-то из нас. 
— Выходи один. Поговорим. 
Мы переглянулись. 
— Иду? — взглядом спросил я Титлова. 
Тот кивнул. 
Я поднялся. Когда я прошел шагов десять, из-за торосов навстречу мне вышел невысокий русобородый мужчина. Я внимательно приглядывался к нему. Он двигался вразвалку, как ходят люди, привыкшие к тяжелому физическому труду, крепко ступал на ноги. 
Сблизились. 
Я увидел, что мужчина немолод. Он передвинул на шапку эскимосские "очки": распиленный поперек молодой ствол пихточки с крестообразным отверстием. 
За пятьдесят ему перевалило давно. Глаза из-под лохматых бровей смотрели сурово и подозрительно. Шел неторопливо, и мы встретились гораздо ближе к его лагерю, чем к моему. 
"Непрост мужичонка-то", — подумал я. 
Сошлись. 
Не подавая руки, бородач сел на обломок тороса. Сел и я. Помолчали, изучая друг друга. 
— Пошто идете за нами? — угрюмо спросил он. 
— Вы-то как очутились здесь? 
— Дорога заказана? 
— Нет. 
— Вот мы и идем. 
— Да идите, пожалуйста. Мы помочь думали, в беде вы, океан же кругом! 
Молчит, пытливо сверлит меня глазами. 
Я достал кисет, стал набивать трубку. Старик крутил головой. 
— Хорош табак. 
— Хорош. 
— Духовитый. 
— Душистый и крепкий, с душой. 
Помолчали. 
— Одолжите, может… 
Я протянул ему кисет. 
Бородач достал из-за пазухи трубку величиной с добрый кулак, покосился на меня. Я махнул рукой. 
Он плотно набил трубку, подобрал табачинки, случайно упавшие на снег. Потом достал спички и, прикуривая, второпях сломал две. Крякнул с досадой. Затянулся глубоко, даже глаза закрыл от удовольствия. Выдохнул дым не сразу. Вытер слезы, набежавшие на глаза. 
— Дядя Митяй! — раздалось из-за торосов. 
— Две недели без табаку, — словно извиняясь за несдержанность своего спутника, сказал бородач. 
— Куда идете-то? 
— На Диксон. 
— До него семьсот километров! 
— Дойдем. 
— А прошли сколько? 
— Верст пятьсот. С гаком. 
— Одни? 
— Да. — И он крикнул: — Гришка, подь сюда! 
Из-за торосов вышел второй бородач, со стороны моего лагеря поднялся приземистый Титлов и направился к нам. 
Дядя Митяй посмотрел в его сторону, усмехнулся: 
— Много вас? 
— Пятеро. 
— Пусть идут. Не лиходеи мы. Столяры. 
Около нас собрались все, кроме механика, дежурившего в самолете. Григорий жадно, наслаждаясь, курил. 
— С Таймыра с Гришкой топаем, — разговорился подобревший от табака дядя Митяй. — Нешто можно так с рабочим человеком обращаться? Столяры мы, столярами и подрядились. А нас, поди ж, плотниками поставили. Плотник — он плотник и есть, а столяр — он столяр. Свое ремесло у каждого. Нешто мы плотниками подрядились? 
Дядя Митяй долго и старательно объяснял нам, что их глупый и непонимающий начальник нарушил договор и заставил работать плотниками. Обидевшись, столяры и отправились с Таймыра на Диксон… 
Мы слушали не перебивая и разглядывали путешественников. Одеты они были ладно, добротно, даже, я сказал бы, с щепетильной опрятностью: полушубок с кушаком, за который заткнут топор, треух, ватные брюки, валенки. 
Меня, как навигатора, интересовало многое. 
— Как же вы ориентируетесь? — спросил я. — Как правильно направление держите? 
— Компас у нас, — и дядя Митяй достал обыкновенный туристский компас, который в этих широтах показывает то ли направление, то ли цену на дрова в бухте Тикси. 
— Да вот часы. А главное — солнышко. Когда не затянуто хмарью, конечно… 
Сверили часы. Дядя Митяй подвел свои на пять минут: 
— Ничего. Дойдем. Почитай, уже половину пути прошли. 
— И не страшно? — поинтересовался Потарушин. 
— Не… — протянул Григорий. 
— А медведи? 
— А топоры?! 
— Почему же вы берегом не пошли? — спросил Титлов. 
— Дальше, — ответил дядя Митяй. 
— Да ведь пустяк, всего на триста километров. Так по твердой земле, а не по океану. 
— По берегу медведей больше и снега глубже. 
Мы с восхищением смотрели на двух простых русских людей, решившихся на такое отчаянное путешествие. По своему маршруту, по элементарности снаряжения и по смелости замысла оно, пожалуй, не имело себе равных во всей истории штурма Арктики. 
Попытка Нансена и Иогансена пройти от дрейфующего "Фрама" к полюсу и вынужденное отступление к острову Белая Земля считается классическим эталоном полярного путешествия. Этот поход блестяще описан в книге Фритьофа Нансена "Фрам" в полярном море". Трагедия гибели лейтенанта Г. Седова, одного из самых мужественных и самоотверженных исследователей Арктики, достаточно квалифицированно снаряженного и обладающего полярным опытом, разыгралась на участке пути по льдам протяженностью всего в 190 километров. 
Двое, что сидели перед нами, уже прошли пятьсот километров, были полны сил и уверены, что пройдут еще триста. Триста — это по прямой. А обход разводьев, хаос торосов? А дрейф льда? А северные пурги и лютые морозы? 
Но никому из нас не пришло в голову назвать их героями. Почему? 
Об этом мы подумали после того, как с трудом уговорили дядю Митяя и Гришу сесть к нам в самолет, чтобы подбросить на Диксон. 
И всегда, когда мне к слову приходилось рассказывать эту историю, мнения слушателей разделялись. Одни утверждали: "Герои!", другие упрямо твердили: "Нет". 
Наверное, свои мнения будут и у читателей.      
     Ссылка на исходник:
http://www.t-library.net/read.php?mode=ima... le=3000&page=30