Жанр-Апокалиптика (очень советую почитать ... не "Метро", а именно вот такие книженции)
Прошу прощения - есть ненормативная лексика...
... Началось с того, что в субботу по большинству каналов начали показывать заставку, почему-то с видами Африки, а незадолго до обеда вырубилось электричество. Ахметзянов момента отключения не заметил, так как сидел на лавочке у своего дома с бутылкой прохладного пива. На противоположной стороне улицы пожилая тетка неуклюже терзала мобильник, остановившись прямо посреди тротуара. Ахметзянов приготовился было подумать что-нибудь саркастическое о бабках и высоких технологиях, но ленивое течение мыслей было властно прервано мощным ударом холода в область желудка.
Ну вот, бля. Началось. – четко подумал кто-то чужим голосом в его голове. С этой секунды Ахметзянов стало двое. Один оставался прежним, второй же больше смахивал на беспредельно циничный компьютер. Его даже никак не звали, зато он мог видеть куда как острее, тут же осознавать увиденное и делать мгновенные беспощадные выводы. Оказалось, между Ахметзяновым и этим новым можно было довольно легко перемещаться – кто же при этом перемещался, было непонятно – и Ахметзянов (или кто-то третий? разбираться было некогда) несколько раз перетек туда и обратно. Глядеть наружу из Ахметзянова было привычно, но как-то бесполезно; из нового все выглядело куда осмысленней. Оказалось, что этот Новый уже вычислил нерабочие мобильники, погасшие светофоры, темную колбасную витрину в магазинчике напротив, недоуменно бормочущего в тангенту таксиста на углу, и много, много другого, обычному Ахметзянову незаметного. К примеру, отсутствие неслышного рокота холодильников в доме за спиной. Допивая пиво, Ахметзянов уже знал, что телевизор ничего не покажет, зато покажет мобильник, что сети нет ни у какого оператора. И больше не будет. А ведь он собирался подняться к себе и пытаться принимать какие-то решения, только убедившись в том, что уже совершенно точно известно безымянному. Поднимаясь к себе, автоматически кивая соседям, бестолково суетящимся у щитков с предохранителями, Ахметзянов понял – если не дать всю власть тому, безымянному – будет худо. Будет вот такая суета – а ведь скоро зима (причем тут зима, и почему – “скоро”, сейчас же июль? – изумился старый Ахметзянов), и суетящиеся все до единого будут мертвы. Откуда новый все это взял, было непонятно – зато почему-то было ясно, что он прав. Прикинув разницу между новым и мертвым, Ахметзянов совершил первый за сорок лет выбор – решительно выбрал нового, безымянного. Хотя почему безымянного – стремительно перетекая через нечто вроде барьера между старым и новым, Ахметзянов увидел – его теперь будет уместнее называть Ахмет. Пока еще Ахметзянов резко остановился, сделал четкий поворот кругом, и посыпался по лестнице обратно, через две ступеньки, совсем как в детстве. Выбежал (попутно заметив, как не строит со взрослыми это слово) во двор, остановился, успел удивиться отсутствию привычной одышки. И выбросил себя, Ахметзянова, как пустую пачку из-под сигарет.
Забежал к приятелю, живущему через двор – у него, начинающего охотника, хранился приобретенный Ахметзяновым во времена финансового благополучия подержанный ижак и пачка патронов – купив их тогда, Ахметзянов прикинул расходы и от охотничьих поползновений отказался. В двери торчала адресованная очередной девке записка, из которой следовало, что приятель отдыхает на Волге, а ключ, если что, в шестой квартире. Через полчаса переговоров с нервными соседями Ахметзянов добрался-таки до своего стратегического запаса и вышел из прохладного подъезда в душный июльский вечер со свертком и пакетом. По какому-то наитию чехол от ружья он оставил, замотав половинки ружья сдернутой (прости, Денис!) с кровати простыней...
... Эх, нельзя тебе раскисать, моя хорошая. Ведь как держалась до сего момента, загляденье просто. Прости, но я тебе сейчас немного помогу, потерпи. Будет чуть-чуть неприятно… Ахмет сделал каменную морду и подчеркнуто безразлично спросил:
– Не понял, женщина? У тебя что, есть какие-то возражения?
Ответить не дал, добавил в голос рычанья:
– Чтоб я этого не слышал. Поняла?
Тут уже ответа добился, причем заставил повторить, грубо, даже жестоко схватив ее за лицо. Отмерил паузу. Взял жену за плечи, развернул к себе, прижал. Сначала чуть-чуть уперлась, но все же прильнула, плечи начали подрагивать. Плачет, как ребенок. Ахмета аж разрывало от нежности и почему-то ярости. Глаза защипало, в горле набух колючий ком… У-у, суки, порву за нее. И не дай Бог, суки, не дай Бог! Ладно, чуть сам в истерику не впал, хорош.Так, переглотнуть, чтоб голос был уверенным. Снова сменил тональность:
– Прости, маленькая моя. Ты мне очень нужна, очень. Только прошу тебя, слушайся меня всегда с первого раза, ладно? Не спрашивай, не спорь – как бы ни хотелось, ладно? Так надо сейчас, хорошая моя, понимаешь? Вот и молодец. Молодец у меня маленькая. И не бойся ничего, все будет хорошо.
Жена еще всхлипывала, но уже было видно – взбодрилась, повторного захода не требуется. В дверь заполошно, истерично постучали – кто-то свой, из подъезда – стоя все это время у окна, Ахметзянов не заметил никого вошедшего. На ходу вытирая глаза, жена бросилась открывать. В их узкую прихожую ворвалась соседка Любка, неразборчиво тараторя в хохляцкой манере, потащила к себе в квартиру – видимо, там что-то случилось. Перебравшись через завалы начатой уборки на мокром полу, супруги Ахметзяновы оказались на залитой солнцем крохотной соседской кухне, где от чада резало глаза – посреди кухни на керогазе стояла немаленькая лохань. И чо? – хотел было спросить Ахметзянов, но вдруг заметил РАБОТАЮЩИЙ ТЕЛЕВИЗОР. Телевизор был старым китайским уродцем на батарейках, давным-давно выпускавшимся в качестве автомобильного, и его ЖК-матрица дожимала из сдохших кристаллов последние часы работы. На экране бледными тенями просматривались две бабы за столом, на фоне полотнищ нашего и американского флагов.
– …я и подумала, может, твой сделаеть? А то послухать же ж надо – шо они там пиздять. Может, про воду че скажут, и када свет дадуть. Ну шо, давай, сосед! Там мой как-то подкрутить, тада шо-то слыхать, только хрипить трохи…
Догадавшись, что дело в контакте регулятора громкости, Ахмет довольно быстро нашел рабочее положение. Соседка цыкнула на бесившихся в комнате детей, выключила керогаз, и, наконец-то, стало хоть что-то слышно:...
Ахмет погружается в мечты – ах, был бы у меня КПВ… И чтоб о нем никто не знал! Я бы тут же выгрыз второй – знаю где, там народ в основном старый да лоховатый – что их еще не вынесли, удача просто. И КПВ, конечно. Где же они его достали… Взять не могли – лохи; купить – где? на них даже цен нет, за КПВ можно что угодно просить. И дадут, дадут… За этими мыслями он проведал утесы, освежил маскировку, сжег тополиный пух, прибрался. Второй утес смотрит в сторону озера и Петроградской улицы. Оттуда уже давно не наезжают, но… Живы еще, живы воспоминания о дружеском визите из Хаслей, крупной деревни на том берегу разделяющего нас озера. Они тогда точно выбрали время – подошли на утро после недельной пурги, грамотно зашли, от солнца. Их визит не отличался экономией – наши междусобойчики чаще заканчиваются парой-тройкой скупых очередей, а хаслинские устроили целую войну. Они успели взять один из двух рыбацких домов, ближний к Ахметову дому, на берегу – там сидели богатые рыбаки, Ахмет их половину знал еще До Этого. Рыбачки с Самого Начала грамотно уселись в двух девятиэтажках на высоком берегу, где-то в полукилометре друг от друга. У них было все, все, что можно купить, они сидели на одном из самых прибыльных промыслов – но это им не помогло. Те, кто не успел сдриснуть из окруженного дома – умерли плохо, даже по нынешним меркам. Хаслинские убили их наскоро, но душевно. Пока трофейная команда грузила добычу да резала рыбаков, их бойцы выдвинулись в охранение. Ахмет оказался у них на пути, им дом тоже показался выгодно расположенным.
…Ну че, сами решили, а могли бы мимо пройти, даже мысли бы не было стрелять по вам, уроды. Сашка жаль, конечно, но нынче сами знаете – каждый самсусам… Примерно с такими мыслями Ахмет срезал из волыны первого хаслинского в самопальном маскхалате. Его крутануло, кровь из разорванной шеи дымным веером плюхнула на стену, вдоль которой он только что крался… Так, один АК, плюс патронов с полста, теперь главное – не дать вытащить. Достать номера второго сразу он даже не надеялся, но тот не бросился за ближайший угол, а подбежал к дрыгавшемуся номеру первому, и сразу же поймал еще одну короткую очередь. Ахмета тут же засекли, ударили из пяти – шести стволов. Конечно же зря – пока хаслинские рвали толь в крайнем проеме, он уже метнулся на две комнаты правее… Только бы полезли в дом напротив – он так хорошо стоит, из него меня гранатой достать не вопрос, давайте, снизу же так трудно стрелять, – шептал Ахмет кровожадную мантру, цепляя машинку. Но у них, похоже, либо был в команде кто-то местный – либо просто опытный гад, в дом они не пошли… Жаль, разок нажать – и общий привет. Ну вы хотя бы мимо торца пройдите, к стеночке поближе… Блин, пошли! Идут ма-а-аленькие, идут мои хоро-о-ошие… Так, молодцы… Еще давай, вон под то окошко – он почти любил их в те секунды, последние секунды их жизни – вот, еще деху, вот… Есть. Под пальцем туго хрустнула кнопка кэпеэмки, и улица содрогнулась. Сквозь звон в ушах с улицы доносился вой, быстро оборванный одиночным – добили своего… Ну, я и не рассчитывал, что всех. Минимум один попал – теперь вас пятеро самое большее. Если не успокоились, сейчас попробуют обойти. Давайте, через мой двор хоть заобходитесь – только маловато вас, быстро кончитесь. Ахмет подождал – ничего; тихонько высунул перископ – не, точно кто-то местный у них есть – четверо везучих тащили пятого, уже метрах в ста. Шестой наполовину торчал из груды бетона – в одной окровавленной тельняшке: ни полушубка, ни волыны… Хрен че оставят, гады. Ишь, быстро суки бегают. Стрелять вдогон не стал – смысла уже не было. Оставалось мухой смотаться, забрать у первых двух волыны с патронами, пока пыль не села и умников не набежало на халяву. Так закончился Эпизод 1 Хаслинских войн, с прибылью в полушубок, два поебаных акээса и полторы сотни пятерки. Хаслинские тогда ушли, почти все ушли, со всем хабаром. С тех пор приходят каждую зиму, как лед станет – так и лезут, огребаются страшно – но один хрен; жрать-то у них окромя чебака нечего. К Ахмету вот только ближе пятисот не подходят – или думают, что здесь целая толпа сидит, или кто из тогда ушедших до вождя дослужился, помнит, сучара, как тридцатовские за десять секунд отделение ополовинили. Закончив с утесами, пошел проверять погребок.любил их в те секунды, последние секунды их жизни – вот, еще деху, вот… Есть. Под пальцем туго хрустнула кнопка кэпеэмки, и улица содрогнулась. Сквозь звон в ушах с улицы доносился вой, быстро оборванный одиночным – добили своего… Ну, я и не рассчитывал, что всех. Минимум один попал – теперь вас пятеро самое большее. Если не успокоились, сейчас попробуют обойти. Давайте, через мой двор хоть заобходитесь – только маловато вас, быстро кончитесь. Ахмет подождал – ничего; тихонько высунул перископ – не, точно кто-то местный у них есть – четверо везучих тащили пятого, уже метрах в ста. Шестой наполовину торчал из груды бетона – в одной окровавленной тельняшке: ни полушубка, ни волыны… Хрен че оставят, гады. Ишь, быстро суки бегают. Стрелять вдогон не стал – смысла уже не было. Оставалось мухой смотаться, забрать у первых двух волыны с патронами, пока пыль не села и умников не набежало на халяву. Так закончился Эпизод 1 Хаслинских войн, с прибылью в полушубок, два поебаных акээса и полторы сотни пятерки. Хаслинские тогда ушли, почти все ушли, со всем хабаром. С тех пор приходят каждую зиму, как лед станет – так и лезут, огребаются страшно – но один хрен; жрать-то у них окромя чебака нечего. К Ахмету вот только ближе пятисот не подходят – или думают, что здесь целая толпа сидит, или кто из тогда ушедших до вождя дослужился, помнит, сучара, как тридцатовские за десять секунд отделение ополовинили. Закончив с утесами, пошел проверять погребок. Это наглухо заложенная комната на третьем, с замаскированным проломом в потолке. Служит арсеналом для работы на боевом, четвертом.
А сейчас ко мне подойти будет большой ошибкой, это тогда у меня было всего ничего – волына почти без патронов, да мины. Зато теперь я парень небедный, – ухмыльнулся Ахмет, подсвечивая фонариком свои богатства, свисающие на веревках в погребок. Все в порядке, сухо и чисто. Фанеру на место, сверху – расстрелянную дверь – все, можно запирать и сваливать.
Тема: СОВЕТЫ ОТ БЫВАЛЫХ - как выжить, если ЧЁ (Прочитано 51891 раз)