... Я давно слышал этот вопрос, но никогда его не понимал, если честно. Это что, мне надо на исповеди перечислять «исторические грехи» русского народа? Или только грехи моих непосредственных предков? Или собственное соучастие в деяниях безбожной власти – что вступил в комсомол и экзамены по истмату-диамату в университете сдавал? А все эти коллективные «чины покаяния в грехе цареубийства» казались мне чем-то искусственным и нежизнеспособным.
И вот теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело.
Но для начала – что такое покаяние. Для кого-то это биение в грудь «яхужевсех», для кого-то бесконечное перечисление неприглядных подробностей, для кого-то отказ от дурных привычек.
И уж все наверняка слышали, что буквально означает это слово на библейских языках: греческое метанойя – «переосмысление», еврейское тшува – «возвращение».
Вот именно, переосмысление, переоценка того, что случилось, и возвращение в ту точку, где ты пошел неверным путем. То есть осознанное изменение своего поведения. Это самая суть, а остальное, в том числе исповедь – скорее внешние формы и проявления. В общем, это азбука для христианина.
Почему я об этом снова заговорил? На новые размышления меня навели два вроде бы совершенно разных события. Первое – опрос москвичей по поводу переименования станции «Войковская». Спорить о том, должны ли наши улицы, кварталы и станции носить имена убийц, не приходится. Не должны, но носят.
Удивление вызывает другое: почему бы просто не переименовать эту станцию, как было сделано чуть больше года назад с «Улицей Подбельского» (еще одного революционера), ныне – «Бульвар Рокоссовского»? Я уж не говорю о том, как в конце 80-х сменили название многих станций с коммунистическими именами. И если «надо с чего-то начинать», то почему бы не начать с вдохновителя и организатора красного террора, В.И. Ленина?
И у меня, кажется, есть ответ на этот вопрос. Оказывается, оставлять ли на карте Москвы имя убийцы – это «вопрос дискуссионный». И дискуссия допустима только по второстепенному имени. Ну, можно еще задуматься, был ли князь Кропоткин достоин того, чтобы станция его имени соседствовала с Храмом Христа Спасителя, или как нам относиться к 1905 году с его баррикадами (целых две станции на фиолетовой ветке).
Но так мы старательно уходим от вопроса обо всём советском наследии. Да, признаем мы, были отвратительные фигуры, вроде Войкова, или, скажем, Берии, но они осуждены, мы избавились от них. А в остальном всё очень неоднозначно, мы признаем как великие свершения, так и определенные перегибы…
Попробуйте сказать такое на исповеди, говоря о собственном грехе: не всё уж так однозначно, были и существенные достижения. А тут всё достаточно просто: были убиты миллионы людей, многие из них нами прославлены как новомученики. Их убийство осталось как бы незамеченным – в Москве пока что нет улиц, которые носили бы их имена, нет памятников в их честь. И стоит только назвать это убийство убийством, как последует хор голосов: не всё так однозначно, потери преувеличены.
При чем тут Войков? Да при том, что вся эта суета вокруг переименования станции призвана показать, что в обществе совсем нет согласия по поводу преступлений большевиков, а значит, лучше ничего не трогать. И что сами эти преступления были, по сути, «эксцессом исполнителя»: ну вот Войков, Юровский и еще парочка человек убили царскую семью, так это они мерзавцы, а мы тут ни при чем. Зато мы наследники великих побед, красный флаг над Рейхстагом, Гагарин в космосе – это всё наше навсегда. А ВЧК и ГУЛАГ – нет.
Так не бывает. От наследства можно отказаться, его можно принять – но тогда ты принимаешь и все издержки, все обременения, все долги покойного. В данном случае – долг памяти, груз страшного прошлого и необходимость его осмыслить. Пока этого не произошло, у нас как у общества нет иммунитета от повторения этой мерзости.
Переосмысление прошлых событий и изменение поведения, помните?
http://www.pravmir.ru/nuzhno-li-nam-vsenarodnoe-pokayanie/И еще, подумать:
http://www.aboutru.com/2015/11/20293/