Над Антониной Парфёновой шёл открытый судебный процесс. На нём присутствовал журналист из Орла, Заслуженный работник культуры РФ Алексей Кузьмин. Более того, он встречался с женщиной-палачом вне судебного процесса и общался с ней – в Брянском следственном изоляторе КГБ СССР. Алексей Кузьмин рассказал о своих, “некиношных”, впечатлениях о Тоньке-пулемётчице. Чтобы сохранить авторское видение, даём рассказ от первого лица.
Я пришёл в журналистику в начале 70-х. В ту пору в архивах Германии удалось отыскать документы, которые проливали свет на деятельность тайной полевой полиции. Эти карательные части фашисты формировали на оккупированных территориях из местного населения.
Вскоре познакомился с замечательным человеком – капитаном КГБ Алексеем Золоторёвым и оказался очевидцем событий, связанных с расследованием военных преступлений.
В то время в Орле, а затем – в Смоленске, Краснодаре, Брянске шли процессы над изменниками Родины. Большинство фигурантов тех дел осваивали ремесло палача в созданной фашистами Локотской республике (туда входило восемь районов Орловской и Курской областей с населением более полумиллиона – прим. авт).
Посёлок городского типа Локоть был захвачен немцами в 1941-м. Фашисты хотели создать здесь образцово-показательную территорию под управлением местных жителей. Её задача – показать всем, как хорошо живётся без власти коммунистов. Эта затея обернулась драмой для полумиллиона советских людей, поставленных перед страшным выбором – подчиниться оккупантам или умереть.
В локотских конюшнях организовали тюрьму (в посёлке располагался конезавод великого князя Михаила Романова, где до самой войны выращивали породистых рысаков). Когда Локоть заняли немцы, лучшего места для тюрьмы и придумать было нельзя (в одно стойло вмещалось 27-28 человек – партизан, сочувствующих или просто подозрительных – прим. авт). Заключённых группами по 30 человек едва ли не каждый день расстреливала русская женщина, получившая прозвище Тонька-пулемётчица.
Пир во время чумы
Я не смотрел сериал “Палач”, но слышал, что киногероине были свойственны человеческие качества, что якобы она дорожила своей семьёй, детьми, любила мужа. Автор художественного фильма имеет право на вымысел. Но есть грань, которую переступать не стоит. Я видел Тоньку, говорил с ней. Моё впечатление – она никого не любила! Эта женщина была жестока и беспощадна, не чувствовала угрызений совести. Убивая ни в чём не повинных женщин, стариков, детей, она не надевала никаких масок (в фильме Антонина расстреливала людей в маске – прим. авт.). Всё было просто и даже примитивно. На телеге, устланной соломой, стоял пулемёт “Максим”, и Тонька строчила. Раненых добивала из нагана. С трупов стягивала понравившиеся вещи. Садилась на повозку, доставала бутылку молока, которую брала с собой всякий раз на расстрельное дело, выпивала и отправлялась домой.
Там стирала вещи, снятые с расстрелянных. Какие-то оставляла себе, какие-то продавала. Это не слова свидетелей. Это её показания в суде, которые она давала совершенно спокойно, в подробностях.
В Локотской республике немцы создали иллюзию нормальной жизни: выходила своя газета, работал клуб с музыкальным ансамблем. В этом клубе после своих расстрелов Тонька отчаянно пила уже не молоко и заводила многочисленные романы с немецкими солдатами. Она, кстати, была сифилитиком. Это всё напоминало пир во время чумы. В глубине души она, наверное, понимала, что расплата наступит.
Антонина не воспринимала убийства как преступления. Она считала это обычной работой: если не я, то другой бы делал то же самое (уже после разговора с Алексеем Кузьминым мы ознакомились с документальными хрониками по делу Тоньки-пулемётчицы и нашли выдержку из протокола допроса женщины-палача: “Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Так же, как и другие солдаты. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Но так делали все, ведь это война. Хотя обстоятельства одной казни помню: перед расстрелом парень, приговорённый к смерти, почему-то крикнул мне: “Больше не увидимся, прощай, сестра”).
От её признаний в зале суда приходили в ужас даже бывшие фронтовики и опера КГБ. Всё время дежурила бригада врачей – людям становилось плохо с сердцем, случались истерики. Но зал суда был полон: люди приходили смотреть на Тоньку, как на чудовище. А она была уверена, что не получит большого срока, отделается двумя-тремя годами. И больше переживала за то, что потом придётся уезжать жить в другое место, менять работу, “ведь теперь опозорена на старости лет”.
“Тонька добровольно стала палачом”
В суде она рассказала, что на фронт была призвана по окончании курсов санитарок в ОСАВИАХИМе – Обществе содействия обороне, авиационному и химическому строительству. И попала в Вяземский котёл. Под Вязьмой в 1941 году попали в плен около 1,5 миллиона солдат и офицеров Красной Армии. И Антонина вместе с ними. Наверное, был шок, наверное, кто-то потерял веру, кто-то решил, что война проиграна. И немцы воспользовались всем этим в полной мере. Людей повязывали кровью. Присутствовал на расстреле – значит, даже если когда попадёшь к своим, расстреляют самого… Непростая ситуация. Но у каждого был выбор. Женщин, в отличие от мужчин, никто не принуждал к сотрудничеству с фашистами. Она добровольно пришла. И сама выбрала ремесло палача.
Мне Тонька-пулемётчица запомнилась высокой женщиной, с волевым лицом. Внешне она была привлекательной, но с абсолютно пустыми глазами. Ей было тогда чуть больше 50-ти..
Возмездие её долго не настигало. Сотрудники КГБ искали женщину-палача 30 лет! Когда в 43-м Локотская республика рухнула под натиском наступающей Красной Армии, многие полицаи-палачи были расстреляны своими покровителями. Тоньке повезло: она завела роман с немецким поваром-ефрейтором, и в его обозе выбралась на Украину, а потом в Польшу. Там удача от неё отвернулась: ефрейтора убили, а её немцы отправили в концлагерь в Кёнигсберг. Когда в 1945-м советские войска освободили город, Парфёнова выдала себя за пленную медсестру.
А отыскали Тоньку-пулемётчицу сотрудники КГБ в белорусском городке Лепель Витебской области. Там Антонина жила с мужем и двумя дочерьми под фамилией Гинзбург, работала на швейной фабрике контролёром. Была ударницей коммунистичекого труда, её фотография висела на фабричной Доске почёта (Антонина и её супруг пользовались уважением и льготами как ветераны войны, были награждены несколькими орденами, их фотографии демонстрировались в местном музее. Женщина встречалась со школьниками и рассказывала им о войне. После разоблачения фотографии поспешно убрали из музея и изъяли из музейных фондов – прим. авт).
Неофициально Тонька-пулемётчица расстреляла 18 тысяч человек
Мне довелось пообщаться с женщиной-палачом. Наш разговор в брянском следственном изоляторе длился не более 10 минут. Тонька-пулемётчица призналась, что поначалу она очень боялась, что её найдут после войны, и сделала всё возможное, чтобы замести следы. Это было легко. Документы были не у всех, а она молодая женщина после концлагеря, люди ей верили.
Её спокойствие и самоуверенность меня коробили. О жутких вещах, например, как она добивала людей, бьющихся в агонии, она говорила очень хладнокровно. Говорила, что никакие кошмары её не мучали.
Насколько я помню, её никто из родных не навещал, на суде также никто из близких не присутствовал. Как говорили, муж был потрясён случившимся (произошедшее он сначала считал страшной ошибкой и добивался освобождения арестованной. А позже, когда осознал в полной мере правдивость улик и показаний свидетелей, забрал детей и навсегда уехал из города – прим. авт).
В суде Тоньке предъявляли только те обвинения, которые были подтверждены неопровержимыми доказательствами – показаниями свидетелей, немецкими документами. По официальным данным, она расстреляла около 1500 человек, но лишь у 168 человек удалось восстановить паспортные данные. Однако в локотской тюрьме содержалось порядка 20 тысяч, и почти все они были уничтожены, а палачом являлся один-единственный человек: Тонька. Так что неофициально говорили о 18 тысячах загубленных жизнях.
Судья Брянского областного суда Иван Бобраков приговорил Антонину Гинзбург к высшей мере наказания — смертной казни через расстрел. При оглашении приговора ни один мускул не дрогнул на лице палача. Но с того же дня она стала подавать прошения о помиловании в ЦК КПСС и другие инстанции. Все они были отклонены. Приговор был приведён в исполнение.
Как ловили палача?
Ответ на этот вопрос дал документальный фильм Леонида Каневского «Девушка-палач». Оказывается, Тоньке-пулемётчице удалось бы уйти от правосудия, если бы не нелепый случай.
Николай Иванин в годы войны служил начальником локотской тюрьмы. Как и Антонине, ему удалось избежать ареста. После войны он прятался тридцать лет, но в 1976 году в Брянске на городской площади один мужчина набросился на Иванина и завязал с ним драку. Подоспевшим милиционерам «хулиган» заявил, что Иванин – полицай, бывший начальник локотской тюрьмы.
Иванина стали допрашивать и в числе прочего он рассказал о женщине-палаче, с которой состоял в интимной связи. Он сказал, что её звали Антонина Анатольевна Макарова – ошибся в отчестве. Но контрразведчики начали поиск женщины.
Проверили около 250 гражданок Советского Союза подходящего возраста (1918-1923 годов рождения) с именем Антонина Макарова. Но Тоньки-пулемётчицы среди них не было. Ведь при рождении она была записана Парфёновой (Панфиловой), а после бракосочетания получила фамилию Гинзбург.
Казалось, судьба опять улыбается предательнице – контрразведчики уже собирались свернуть поиски, когда некий товарищ Макаров заполнил в том же 1976 году анкету для выезда за границу. Он указал шестерых братьев и сестру, подчеркнув, что все они носят фамилию Парфёновы (Панфиловы), кроме сестры Антонины Гинзбург, которая была в девичестве записана Макаровой.
Странный факт насторожил сотрудников КГБ. Они проверили Антонину Гинзбург. Но это была уважаемая женщина – ветеран Великой Отечественной войны, медсестра госпиталя, да ещё замужем за евреем-красноармейцем. Тем не менее, Антонину Гинзбург решили проверить. В Лепель срочно выехали сотрудники органов госбезопасности. Они установили слежку за женщиной, но через неделю её сняли, так как она что-то заподозрила.
На протяжении года контрразведчики собирали данные о Тоньке-пулемётчице. Антонину Гинзбург вызвали в военкомат Лепеля якобы для заполнения данных для награждения как ветерана. В военкомате под видом сотрудника с ней побеседовал контрразведчик. Она не смогла назвать ему места дислокации тех воинских частей, где она служила, судя по военному билету (она его украла). Не ответила и на вопрос об именах командиров. Но и это не было уликой – мало ли, всё же женщине под шестьдесят лет, а война закончилась более тридцати лет назад. Да и многие хотели стереть из памяти те страшные события.
Но наблюдения продолжались. В июле 1978 года сотрудники КГБ привезли в Лепель свидетельницу расправ в Локте, которая из окна увидела и опознала Антонину. Затем привезли ещё двоих свидетельниц. Все они также указали на Антонину, после чего чекисты решили её взять. На арест женщина отреагировала спокойно.
К слову, дело Тоньки-пулемётчицы стало последним крупным делом об изменниках Родины времён великой Отечественной войны в нашей стране.
Настоящее кино
Алексей Кузьмин рассказывает, что в соавторстве с операторами Валентином Давыдовым и Сергеем Кондратьевым был снят фильм о зверствах фашистов на территории Орловской и Брянской областей. Его даже показали по орловскому телевидению, но лишь раз. По нервам фильм “рубил” сильно. «Мы пришли к выводу: не стоит травмировать людей показом зверств и сдали в архив КГБ. Не знаю, сохранился ли он там… Но сегодня, когда историю пытаются переделать, а факты подтасовать, этот фильм отрезвил бы правдой о военном лихолетье…» – считает орловский журналист.
Тема: История Тоньки-пулемётчицы (Прочитано 14699 раз)