К началу мероприятия я опоздала, и место мне досталось на последнем ряду, но зато рядом - легенды: Шаравин, далее Слобцов, Юдин.
В зале гораздо больше пожилых людей, чем молодняка - «дятловедов» Хотя, дятловеды -тоже далеко не дети.
В Центре с несколько неестественной, как у Витаса осанкой и мертвым лицом аскета - Буянов; По залу бродит по-хозяйски поглядывая на собравшихся Борзенков. В черном костюме, с тростью, остроглазый, он похож на ожившие Бериевские фотографии.
А вот НАВИГ - Нечаев оказывается для меня полной неожиданностью: прочитав прошлогодние отзывы о нём Гермины, я ожидала увидеть некую полуразвалину, и «орлиный взор, напор опасный поворот» постаревшего «Великого комбинатора» в исполнении Гомиашвили совершенно не вяжутся с этим образом.
С моего места слышно не все фамилии докладчиков.
Запоминается доклад Кунцевича, в части « Чистопольского полигона».
Соратник ВозрОжденного, доктор Старцев рассказал о том, что СМЭ вскрывавший туристов был человеком редкой профессиональной въедливости и наблюдательности.
Этот же докладчик сделал интереснейший локальный вывод о причине установки лагеря на этом месте: судя по материалам С Колеватов получил походную достаточно болезненную травму голени ( принципе это известно). Но с такой травмой идти маршевым шагом крайне затруднительно и это могло послужить причиной немедленной остановки и разбивки лагеря.
Выступление бывшего прокурора Коротаева очень эмоционально: запомнилось его категорическое неприятие мансийской версии - манси удивительно честные и неагрессивные люди. Мансийские рисунки огненных шаров в деле... Факт передачи дела Иванову, просто так, папкой. Через много лет - беседа о возобновлении дела с тогда ещё «областным» Ельциным, потом с «московским», и отсутствие результатов.
После крохотного перерыва выступление Главного. Угадайте с одного раза - кто это?
Правильно! На экране схемы, звучат многочисленные фамилии. Сидящий рядом со мной Шаравин возмущённо черкает что-то в блокноте: «отуда он это взял?! Какая лавина?! Мы шли ближе к лесу метров на 50 и палатка была практически ненамного выше нас!»
Потом, обращаясь ко мне: «я несколько раз уже его (Буянова) слушаю... впечатление такое, будто «засланный».
«не знаю, по-моему просто фанатик!» (это уже мой ответ)
Е В витийствует. С лавинами у него вполне достаточно аргументов и фамилий, а вот с медициной (хотя медиков куда больше, чем лавиноведов) ситуация поганая. Кроме ссылок на Корнева, патологоанатома, объявившего, что с имевшимися травмами они и из-под завала бы вышли «живее всех живых» и по склону прошлись и дожили и пережили здоровых, других врачей согласившихся подтвердить это не нашлось; а как умеет искать и вытребывать согласие Буянов я представляю.
Смущенный Слобцов выходит и невнятно произносит что-то вроде — «теперь я тоже осознал и пришел к выводу... » и быстрее на место. Изумлённый Шаравин поворачивается к нему: « как же так? Что ты говоришь? Мы же одновременно, вместе одно и тоже видели... Откуда лавина?!» и Борис Ефимович разводит руками: «знаешь, он меня так заговорил, так убедил... Да ну его... »
На некоторые пассажи Буянова в зале появляется ропот, выкрики. ЕВ не теряя темпа нажимает голосом, как лектор, угрожающий шумным первокурсникам. Ведущий просит поторопиться, чтобы народ успел задать вопросы, но докладчик читает практически всё отведённое время и на вопросы уже нет регламента.
Реплики : «надо послушать стариков!»; голос Шаравина: «дайте слово!» - не имеют успеха...
Выступление Бартоломея; Он предваряет: Е В предложил нам издать его книгу, мы согласились на это, но с нашим предисловием, и зачитывает текст, где отмечает большую проделанную работу и указывает на то, что это ЛИШЬ ОДНА ИЗ ВЕРСИЙ. «Е В нельзя так как вы говорить, что остальные показали полную несостоятельность, а ваша обрела полную завершенность и всё раскрыто» примерно так пытается укорять докладчик, впрочем он прочитал предисловие и закончил.
Во время очередной паузы обрушиваюсь с вопросами на Шаравина и Слобцова. Эти люди произвели самое изумительное впечатление. Чуть постаревшие мальчишки - это вспоминается сразу, как только они начинают вдвоечка отвечать на мои вопросы по обустройству и прочее
(фото ВАБ)
О В -А расскажите про печку...
МШ -печка была!
СБ - была полная дров!
ОВ — а почему? Почему полная дров и не топили?!
МШ - Они и не собирались!
СБ - печка-то не собрана!
ОВ - ??????
-???
СБ - Что непонятного-то?
ОВ - но ведь печка-то разборная, Её собирали-разбирали!
Долгий, сочуственный взгляд — как же ей объяснить-то...
МШ - Девушка! Печка, это, ну как ведро, понимаете?
СБ - А собирали они трубу!
МШ - Как у самовара, понимаете!
СБ - А тут труба не собиралась...
ОВ : А дрова?!
МШ - Так они же на Отортен шли!
ОВ: и что?????
МШ - А дрова-то как нести, в руках, что ли?
ОВ: так они запас дров в это «ведро» и складывали?
Облегченно переглядываются: ну, наконец-то споняла!
ОВ: а как подвешивали, у них должна быть центральная стойка?
МШ - Нет, у них был трос.
О В : а вы про корейку писали. Она была по всей палатке, как бы каждый ел на своём спальном месте или как?
МШ - Нет, в центре, как бы в кучке.
ОВ а про валенки в центре помните?
-Нет, не помним
Не вспомнили про дыру, заткнутую курткой, фонарик, про разрезы... то МЫ т-а-акие дыры прорвали, то нет...
Наконец Шаравин : Девушка, поймите, мы же ожидали там своих, неживыми увидеть... до всего нам было...
Про ситуацию у кедра больше рассказывает Шаравин.
-Ребята лежали параллельно, как на фото (на экране) и они были УКРЫТЫ ОДЕЯЛОМ!
ОВ: а вот говорят, что они могли травмы получить упав с кедра друг на друга?
- Глупость какая!
- Там и не высоко было!
-Ну нижние над головой ветки и чуть выше ...
ОВ: а про окно?
ШМ: не знаю, не разглядывал и ничего сказать не смогу, ни за, ни против...
ОВ: а у кедра дров для костра много было?
ШМ - Да, и костёр горел приличный! Часа полтора! Он- же угли и жар должен был давать. Как так они у костра замёрзли? !!...
СБ - Да и про палатку кто-то переставил -чушь полная. Там чужому всё так не сделать, что-нибудь всё равно не так будет, а здесь ничего такого.
День второй. Начинается с того, что я забыв уточнить аудиторию уверенно являюсь в пустой «Звездный».
О, Господи! Аудитория «третья римская» - где это?! Но первый же отловленный вьюноша объяснил, где и что; с часовым опозданием приступаемся... А к чему? Всё решительно непохоже на день вчерашний - Аудитория, докладчики:
Предпрофкома...
Ректор...
Действующий председатель турклуба рассказывает о походах прошлого года, охвате, категориях и прочее. Молодцы, но причем тут собравшиеся пожилые люди. Единственно непосредственно относящиеся — рассказ В Якименко об установке памятной плиты... Валентин Якименко как и большинство туристов 59 года - небольшого роста, лёгенький и жилистый. Многие тут похожи на постаревших мальчишек — не наели животов, не обрели снулых глаз. Тихим голосом он рассказывает, как вручную донесли на перевала всё, вплоть до песка и воды... Ведущий собрания уточняет, что половину оргработы, в т ч юбилейный журнал - тоже вытащил Якименко.
Слово «регламент» звучит через каждые три минуты. И реплика одного из поисковиков, о том, как он видел «обезьяну» вызывает бурную реакцию - зал требует, чтобы дали дорассказать... Говоривший смущен - просто речь шла о неожиданно подошедшем к костру одинокого дежурного манси в меховых одеждах. Когда он начинает говорить, «... и тут манси изумил всех» (вернулись уже и другие поисковики) его опять прерывают... Зал требует продолжения; ведущий кое-как разрешает и вконец смущенный заканчивает немудрёный рассказ - манси показал какой-то кулинарный фокус с полугорстью крупы.. Чуда неть...
Опять на трибуне Буянов, опять про книжку. Но как-то быстро исчезает, ибо вчера он уже долго выступал.
Ректор УПИ — странно слышать, как он как-то словно извиняется за промахи ТОЙ администрации, хотя речь опять о другом, более позднем периоде, когда туризм в УПИ хотели «объявить вне закона».
Наконец перерыв. В перерыве отлавливаю человека, рассказавшего вчера про АДА над Нижним Тагилом. Он занят - человек десять фотографируются и смеются - видимо собралась группа; мне находят применение - просят щелкнуть всех, и я от волнения чуть не роняю фотик; обошлось.
Разговаривать приходится в шумном фойе, переспрашиваю фамилию, имя отчество: Павел(?) Аркадьевич Тарзин. Перебрасываемся, вернее пытаемся максимально быстро выложить своё видение и тут собеседник как-то из тона выходит, и говорит: «я с Игорем дважды был в походах (… не запомнила); спали - вот, рядом... Что я хотел сказать: ИГОРЬ БЫЛ М Е Д Л Е Н Н Ы М!»
На мой недоумевающий взгляд - « ОН НЕ БЫЛ ТАКИМ: БЫСТРЫМ, ИМПУЛЬСИВНЫМ!»
Собеседник смотрит уже не на меня, вдаль и заканчивает фразу:» ... СЯДЕТ, ПОДУМАЕТ: НУ - БУДЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ ВОТ ТАК... ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО ЗНАТЬ И УЧИТЫВАТЬ — ОН НЕ МОГ ТАК, НЕПОДУМАВ КИНУТЬСЯ!!! Последние слова тонут в возгласах : «все в зал!» и топоте-ропоте народа.
Награждение, и какое-то особое фотографирование.
Идём с НАВИГом, забавно: с одной стороны, он явно - мачо и с дамой старается «себя вести», но речь-то о теме и тут мы как кошка с собакой — собеседник меня просто не слышит. Так и запечатлелись для истории: не то ругаемся, не то воркуем. Однако, собеседник не жилясь говорит о том, что он договорился с СЕСТРОЙ ЗИНЫ и она сейчас подойдёт в фойе: - «можете ей задать свои вопросы!»
Лихорадочно вспоминаю, что мне можно выяснить по ЗИНЕ и НАВИГ уже рассекает народ - у входа пара - милая женщина в шубе и её спутник. Подхожу, чуть позже, они уже начали разговор. Тамара — чем-то похожа на Наину Ельцину, вернее - это какой-то общий стиль для выпускниц УПИ того времени — спокойное достоинство состоявшихся во всем уральских инженерок.
Она - голубоглазая блондинка, но овал лица и высокие скулы - один в один с яркой шатенкой Зиной; одно слово - сёстры. Пока НАВИГ и подошедший Кунцевич выясняют, где и как лучше побеседовать , Тамара Алексеевна протягивает простенький пакет и оттуда вынимает небольшой блокнот - размерами с трудовую книжку: "это дневник Зины...-тот самый, нам его после похода отдали..."
- Можно посмотреть?
Тамара Алексеевна протягивает зеленоватую книжку и я держу в руках возможно единственную вещь - свидетельницу той ночи... Увы, я не экстросенс...
Открываю последнюю страницу - там должен быть текст про день рождения и мандаринку. Я предполагаю, что это может быть запись как-то отделённая от предидущего текста и её можно отнести к более позднему числу (из-за непоняток с д\р Колеватова)
Но, наведя глаза на резкость вижу - там совсем иной текст, нету про Людин саботаж...
Листаю - на предыдущей странице - видимо перерисовка с мансийской затеси. Ещё раньше - запись про Игоря, что-то типа - "кричит на всех - мы не узнаем его!"
Достаю телефончик - малопригодную вещь для пересъёмки, как-то всё довольно неловко... и фотик сбоит - сохраняет не всё. Пока я щёлкаю, как шпиёнка, НАВИГ отводит в сторонку Тамару и я стою с дневником одна, вернее с Кунцевичем; он уговаривает Тамару поехать к нему и переснять документы на нормальном оборудовании, ибо Тамара тихо, но твёрдо повторяет - никому ничего не отдам...
Идём к остановке впятером - Кунцевич с помошницей, Тамара с мужем и я. Я начинаю «допрашивать" о своём: вещи.
-нет, вещей нам не отдали никаких..
Плащ-палатка? -Нет ничего не помню
- свитер? - тоже не помню
и сама начинает рассказ про похороны: "Зину хоронили в открытом гробу. Лицо у неё было такое, знаете, оранжевенькое. Покойники-то - они ведь серенькие, а она - оранжевенькая."
Я уточняю: « а может это был такой неудачный грим в морге?»
«-не знаю... вот носик у неё был - чёрненький... сказали - отмороженный. Его вот почему гримом-то не замазали?».
На остановке болтаем уже все вместе. Кунцевич и впрямь знает всё и про всех. Он говорит про Римму Колеватову - виделся, она очень долго пыталась что-то сделать, но изверилась и опустила руки... Жива ли она?
Про Римму, первой заметившую нехватку одежды я уже слышала от Шаравина, Римма сама его отыскала, позвонила.
Просила зайти к ней и Любушкина и ещё кого-то, да вот соберутся ли...
На кладбище народу нет - митинг будет вечером. Тихо и солнечно, синички летают...
пятьдесят лет прошло и ничего мы не узнали... но мы постараемся.
Тема: Памяти уходящих стариков - Пятидесятилетие (Прочитано 4032 раз)