А хорошую тему ты Михалыч замутил. Сижу вот - накатываю собственное винцо из винограда "Амур". Виноградарство само по себе занятная тема. Виноград удивительное растение - с хрен знает какой глубины прокачивает сок в ягоды по веткам метровой длины! Виноград всегда чувствует весну. Настоящую весну - не робкое недоразумение марта, а именно ту, тёплую волну которая пробуждает землю и нас. В мае в моём подвале, отбродившее вино начинает бродить вновь, испытывая крепость пробок. Как уже вино, а не виноград знает в темном подвале, укупоренное в бутылки, что на свет пришла весна неизвестно и непонятно.
Так и стихи - как хмельной виноградный сок, любимец Богов!
Читаю и замечательно. Жил такой человек Омар Хайям - учёный, математик, врач, астроном...
Влетел в окно вопрос, зачем на свете ты!
За ним вопрос другой - к чему твои мечты?
О дайте мне запретного вина - забыть назойливость их суеты...
Примкну во хмелю.
Почему мы поем у костров
Только самые старые песни?
Почему не касается плесень
Этих вечных бесхитростных строф?
То ли жаждет бродяжья душа
Приобщиться к минувшим дорогам,
То ли нам в единении строгом
С теми песнями легче дышать...
Почему мы поем у костров
Песни бардов, которым за сорок?
И, забыв о невзгодах и ссорах,
Понимаем друг друга без слов?
Может, просто устала душа
По беседам заумным скитаться,
И, наверное, хочется, братцы,
Разобраться во всем, не спеша.
Почему, как вояке шинель,
Дороги нам аккорды простые,
И не тянет к высокому стилю
В предрассветной седой тишине?
Видно в этой дали голубой,
Где часы до рассвета короче,
Позабыв по бессонные ночи,
Мы становимся сами собой.
Так пускай, не навязчив и тих,
Разрешает больные вопросы,
Поднимается к звездам белесым
Этот добрый полночный мотив.
- Ну, вот и поминки за нашим столом.
- Ты знаешь, приятель, давай о другом.
- Давай, если хочешь. Красивый закат.
- Закат, то, что надо, красивый закат.
- А как на работе?
- Нормально пока,
- А, правда, как горы стоят облака?
- Действительно, горы, как сказочный сон...
- А сколько он падал?
- Там метров шестьсот...
- А что ты глядишь там?
- Картинки гляжу.
- А что ты там шепчешь?
- Я песню твержу...
- Ту самую песню?
- Какую ж еще... Ту самую песню, про слезы со щек.
- Так как же нам жить? Проклинать ли Кавказ? И верить в удачу?
- Ты знаешь, я - пас,
Лишь сердце прижало кинжалом к скале...
- Так выпьем, пожалуй,
- Пожалуй, налей...
Каждый раз, когда меня спрашивают: «Зачем тебе горы?», я шаблонно отшучиваюсь, напевая Высоцкого:
«Я спросил: «Зачем идете в горы вы? -
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. -
Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово!» -
Рассмеялась ты и взяла с собой.
И с тех пор ты стала близкая и ласковая...
На самом деле люди имеют тому много причин, и все у каждого абсолютно разные, хотя объединяющих причин тоже много. Чувство друга, тяжелый, нечеловеческий труд, испытание себя. Каждый, кто видел сборы альпинистов, десантуры или спецназа в горы на БЗ подтвердят: и те и другие собираются в бой, и в такие моменты эти люди очень похожи. Рюкзаки в ряд, кучи снаряги перед ними, последняя подгонка, укладка. Даже команда инструктора: «А ну, попрыгали!», одинакова у всех.
Прыгаем. Вот в этом наша разница. Бойцы прыгают, чтобы не звенело оружие, а мы, альпинисты, чтобы ощутить снарягу на себе. Не бьет? Не трет?
- Все, пошли! - и тут команда одинаковая. - Напра-во!
И редкая цепочка людей с рюкзаками уходит. Поднятые в приветствии руки у ворот лагеря - КПП, крики:
- Возвращайтесь, ребята! Только возвращайтесь!
Как, похоже?!
Взметнулась вверх рука:
- Прощай!
- Пока...
Покачивают ночь на спинах облака.
- Мужчина, не дури. Кури, кури...
До синих петухов, до утренней зари.
А утром был таков - шагай легко
И мимо петухов, и мимо облаков.
Задышит горячо в твое плечо
Распахнутый рассвет, разрезанный лучом.
Взметнулась вверх рука,
- Прощай!
- Пока...
Покачивают ночь на спинах облака.
А потом одним в бой, другим - ожидание и прислушиваться к шагам, что тяжелой поступью за дверью. Брякнули тяжелы, горные ВЦхи, но не скрипнула дверь. Нет, не они! А вдруг красная ракета рассыпалась над лагерем? Осветит мерцающим светом домики, палатки. После выстрела и заметавшегося эха высыпают сонные альпинисты на плац, к флагу.
Группа! Наша группа гибнет в горах! Там, на подходе к вершине... снег, лавина и СМЕРТЬ. И уходят следом другие. Уходят ребята, идут спасать. А там вверху у одних частые выстрелы мечутся в горном эхе, боеприпасы на исходе, а у других - мороз, время жмет, продукты на исходе, обморожения , ветер. У тех раненые стонут и умирают от кровопотери и холода, у этих мечутся в спальника двое парнишек, слетевших на связке с ледового склона. Сорвались в трещину и долго падали.
Друзья в горах не оставляют. Вытянули, но не спасли пока. До низу здесь километры, часы работы! А эти двое в твоих ногах, с пузырящейся розовой пеной на губах. В промокший от крови мешок смотреть страшно. Проткнуты поломанными ребрами легкие и кожа на груди. Не вынести оставшимся двоим раненых. Но верят и те и другие - идет снизу помощь. Идут друзья. Не остановить их ни горю, ни пулям, ни врагам, ни непогоде. Обязательно дойдут, хоть к мертвым, но дойдут, сами потеряв немало в пути друзей. Ну а уж там, спасли - не спасли, кому вечная память и памятник внизу "Погиб при исполнении интернационального..., Погиб при восхождении на вершину..", кто после этого сам запрет себе на горы ставит. Этим - беспокойная жизнь внизу, в городах, которые мы видим с высоты, светлыми пятнами на темных равнинах ночью...
Туда не занесет ни лифт, ни вертолет,
Там не помогут важные бумаги,
Туда, мой друг, пешком и только с рюкзаком,
И лишь в сопровождении отваги.
Это у них...
Я помню тот попутный самолет,
В котором мы летели над горами.
И среди нас один был ночью ранен,
Hо все шутил: "До свадьбы заживет".
Все заживет, страна излечит раны.
Всему свой срок, и, может, в этом суть,
И потому уходит спозаранок
Отряд друзей в небезопасный путь.
И это тоже у них, в чем-то родственных душ...
А что потом? Костры внизу, дружеские руки, улыбки, слезы, горе, березы на кладбище. Стакан с водкой на граните памятника, с которого на тебя смотрят лица теперь уже вечно молодых друзей. Ты постоишь, склоня голову, выдохнешь через сжатые зубы и шагнешь опять туда, где тяжелый труд, боль, потери. А в награду - победа и ... высота. У тех и у других. Победа и высота для тех, кто не отступил, для тех, кто пошел до конца, и для тех, кто не вернулся.
Оставь свою печаль до будущей весны,
На север улетают самолеты.
Гремит ночной полет по просекам лесным,
Ночной полет - не время для полета.
Ни мартовские льды, ни вечная жара,
Ни обелиски под звездой жестяной
Не оборвут следы к пылающим кострам,
К непройденным вершинам безымянным.
Мы бросили с тобой пшеничные хлеба,
Сменили на махорку сигареты.
Выходит, что у нас попутная судьба,
Один рассвет, ладонями согретый.
Таятся в облаках неспелые дожди,
И рано подводить еще итоги -
У этих облаков метели впереди,
Да и у нас дороги да дороги.
И дороги ложатся на нас пылью на ботинки, следами от лавин на штормовки, шрамами на тело и души. Нас обвиняют близкие в пренебрежении своими жизнями. Нас непреемлет церковь, потому как тащит нас туда гордыня человеческая, а она - есть грех великий. Психологи рассказывают об адреналиновой зависимости, прочие же просто считают нас дураками. А мы? Просто идем к человеческому общению, чтобы понять, что мы не одиноки, что вот, напротив, в палатке, спят те, кому не безразличен я. Чьи крепкие руки в очередной раз сегодня спасли мне жизнь. Ибо отчаялся я, пролетая мимо испещрённой трещинами каменной стены. Но больно врезавшись в плечи, подхватила меня страховая система, дернула и натянулась веревка. На другом её конце, упершись ногами в скалу, кроша друг об друга плотно сжатые зубы, держит меня ДРУГ, мой ДРУГ, который не предаст меня никогда. И эта вера, эта общность, этот единый настрой на победу, зовет и тащит нас в горы. А красоты - это вторично...
Прощайте вы, прощайте,
Писать не обещайте,
Но обещайте помнить
И не гасить костры
До послевосхождения,
До будущей горы...
Тема: "Листают страницы ветра перемен" (Прочитано 117003 раз)