Ракитин выложил очередной очерк - скорее, заметку - про Нормана Торна.
http://www.murders.ru/gnida_750_2.html Так уж получилось, что я недавно закончил книгу Lethal Witness про Спилсбери, где этот эпизод разбирался в деталях. Так что изложу вкратце версию книги здесь.
Во-первых, Норман Торн не избежал мясорубки Первой Мировой: он благополучно успел попасть на фронт, где его контузило взрывом снаряда, правда, без особых последствий. Уже после демобилизации он устроился на работу электриком, которую впоследствии потерял; после увольнения Торн завёл свою совершенно небольшую ферму, что, по словам автора книги, было довольно характерно для ветеранов, которые хотели деревенского спокойствия после стресса войны. Во-вторых, помимо фермы у Торна были и другие приработки, которые, в общем, не меняли того факта, что в селе он скорее "дауншифтил", чем всерьёз зарабатывал деньги; на его образ жизни ему более или менее хватало.
Поскольку книга посвящена карьере Спилсбери как паталогоанатома, она не даёт более интересных деталей взаимоотношения Торна со своей по большому счёту бывшей. Но она даёт очень интересную картину дела.
Так вот, у дела очень интересная предистория. Ракитин минимизирует свидетеля защиты как "приглашенного врача"; на самом деле, это был Роберт Мэттью Бронте, человек, который в принципе занимал схожую со Спилсбери должность в Ирландии, но после отделения Ирландии иммигрировал в Великобританию по политическим причинам. Поскольку поляна в Англии была довольно сильно занята Спилсбери, Бронте работал в основном с защитой и вместе с этим занимался врачебной практикой (в отличии от Спилсбери, который был в штате прокуратуры и своей практики не имел). Тем не менее, свидетельствовали они друг против друга часто, знали друг друга хорошо, и тёплых чувств друг к другу не питали. Бронте откровенно считал Спилсбери слишком самоуверенным и неспособным признать свою ошибку - причём Спилсбери это знал.
Теперь вернёмся к делу. Ещё до того, как тело было обнаружено, Торн утверждал, что он специально хоронил голову вместе с шеей, так как на шее сохранился след от повешения. Все части тела были выкопаны, найдены, доставлены в морг с холодильником и осмотрены Спилсбери, у которого на написания отчёта ушёл его традиционный месяц. В отчёте стриангуляционной борозды на шее не было.
Когда к Спилсбери обратилась защита с просьбой посмотреть на труп и стриангуляционную борозду, ВНЕЗАПНО выяснилось, что труп уже месяц как закопали назад - причём похоронили так, что в гробу скопилась вода, и при эксгумации сохранность останков была, скаже так, не очень. Спилсбери намеренно не проинформировал защиту о вскрытии (чего не обязан был делать, но что обычно делал). Более того, на шее была хорошо видна стриангуляционная борозда, на что несколько врачей указали Спилсбери - отчего Спилсбери ушёл в глухую отрицаловку.
Более того, дальше в суде встал вопрос о том, что же, по мнению Спилсбери, стало причиной смерти (защита настаивала на повешении). Спилсбери, ничтоже сумяшеся, заявил, что причиной смерти стал шок от ударов по голове, на которой он нашёл синяки. Более того, по мнению Спилсбери, эти удары были нанесены атлетическими булавами, которые были найдены в доме Торна. В ответ на резонное замечание защиты о том, что атлетической булавой можно просто проломить череп, Спилсбери начал изобретать ещё одну теорию о том, как удар булавой мог бы привести к потере сознания и остановке дыхания вследствии всё того же "шока".
К сожалению, Бронте был намного менее убедительным оратором, чем Спилсбери, поэтому присяжные полностью приняли теорию Спилсбери о смерти, что автоматически делало Торна виновным. Свидетельство Торна, хотя и не очень убедительное, решительно ни на что не влияло.
Тема: Дело Нормана Торна (Прочитано 4328 раз)