ЛЮБ не ЛЮБ, но одного мужчины ей было мало.Статья Яны Изотовой
"Однажды Лиля Брик и Маяковский зашли в модное петроградское кафе «Привал Комедиантов». Уходя, Лиля забыла сумочку, и поэт вернулся за ней. За соседним столиком сидела эффектная дама, известная журналистка Лариса Рейснер, которая взглянула на Маяковского с грустью: «Вы теперь так и будете таскать эту сумочку всю жизнь! Я, Ларисочка, могу эту сумочку в зубах носить, – последовал гордый ответ, – в любви обиды нет!» Согласитесь, впечатляет? Как, впрочем, и все в эпатирующем романе замужней и откровенно не ослепляющей своей природной красотой (свидетельства непредвзятых современников и фотохроника удивительно единодушны в этом вопросе) дамы и гениального поэта.
Первый аборт
Маяковский был открыт в своем чувстве и чрезвычайно откровенен, он буквально провозглашал любовь к своей музе, Лиличке, на каждом шагу. «Если я чего написал, если чего сказал – тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари…» А она? Женщина, умевшая превращать в праздник любые будни, коллекционировавшая таланты и поклонников, и целых пятнадцать лет державшая самого знаменитого поэта тех времен на коротком поводке, кем была она? Посланной провидением музой-вдохновительницей? Расчетливой разбивательницей сердец? Чувственной развратницей? Ее образ так противоречив. И еще больше – притягателен.
Лиля Юрьевна Брик появилась на свет в 1891 году, в семье московского юриста Урия Александровича Кагана и Елены Юльевны, урожденной Берман. Семья была с достатком. Отец скрупулезно и небезуспешно занимался вопросами, связанными с правом жительства евреев в Москве. Мать, рижанка, окончила Московскую консерваторию. Знаменитой она не стала, но была талантливой пианисткой, сочиняла музыку к собственным стихам, любила устраивать дома музыкальные вечера.
Первую дочь назвали в честь Лили Шенеман, возлюбленной Гете, которого Урий Каган почитал больше других поэтов. Дома девочка занималась с гувернанткой-француженкой, весьма успешно училась в частной гимназии, а в 1909 году поступила на математический факультет Высших женских курсов. Явно склонная к гуманитарным, нежели к точным наукам, Лиля быстро оставляет дроби и тангенсы и поступает в архитектурный институт – на отделение живописи и лепки. Увлечение изящными искусствами гораздо более серьезно и пребудет с Лилей всю жизнь.
По весне 1911-го она отправляется в Мюнхен и около года старательно обучается скульптуре. При этом, не оставляя, разумеется, одухотворенные поиски с целью раскрытия собственных талантов. Например, в конце 1915-го Лили Каган так серьезно увлеклась балетом, что дома для нее даже оборудовали профессиональный станок – она стала прилежной ученицей балерины Александры Доринской. Позже, во времена расцвета популярности и славы своей питомицы, та отзывалась о ее прилежности исключительно доброжелательно.
Между тем в ранней юности Лили доставляла немало хлопот родителям: ее сердечные увлечения следовали одно за другим, причем каждое было бурным и всецело захватывающим. Она рано осознала, что не просто умеет нравиться, а в состоянии завораживать, магнетизировать представителей противоположного пола. Существует легенда, что в числе поклонников ее распускающейся прелести был Федор Шаляпин. Очарованный с первого беглого взгляда, он остановил экипаж, в котором ехал, познакомился с совершающей променад по московским улицам Лили и пригласил ее на свой концерт. Разумеется, никаких вольностей за этим не последовало, но, вероятно, пылкие сверстники и друзья были не столь корректны в проявлении зарождающихся чувств: «Мама не знала со мной ни минуты покоя и не спускала с меня глаз»…
В то же время родители по праву гордились дочерью: она была и способной, и одаренной. Да еще обладающей безошибочным чутьем на действительно талантливое и прекрасное. Если сама была не в состоянии что-то сделать, то прибегала к помощи окружения. Например, в семье часто и с уместной гордостью зачитывали литературные опусы Лили, вызывавшие интерес и одобрение гостей-слушателей. А в один из дней выяснилось, что истинный сочинитель не гимназистка, а ее учитель словесности, самозабвенно творящий вместо своей юной пассии.
Понятия о репутации были живы в ту пору в России как никогда: мистификаторшу отправляют подальше, в Катовице, польский город, где проживала бабушка. Исход задуманного родителями плана по реставрации нравственности чада потряс их самих. В девушку влюбился родной дядя. Да так непонарошку, что стал добиваться у московского юриста согласия на официальный брак с его дочерью. И ссылался на законы, не возбраняющие евреям вступать в подобного рода матримониальные союзы. Лили вернули в Москву. От греха подальше. Но еще через какое-то время, после очередного флирта, снова отправили в провинцию: там ей сделали аборт, или искусственные роды. И она навсегда лишилась возможности иметь детей. Зато отныне могла себе позволить быть раскованной в интимном смысле: «Лучше всего знакомиться в постели!». Внеплановая беременность ей не грозила.
Сообразили на троих
Парадокс: перманентным фоном для ярких девичьих приключений являлась любовь Лили к Осипу Брику. Она познакомилась, когда ей было 13, а ему 17. Последовали семь лет встреч, расставаний, снова свиданий и бурных объяснений со стороны Лили. Она не умела сдерживать проявления чувств и довольно быстро сообщила: «Знаете, я люблю Вас, Ося!» Взаимности на первых порах не случилось, обнадеживающего ответа не последовало. Но отличительной чертой характера влюбленной было – не признавать, что мужчина может остаться равнодушен к ее чарам. Она просто не способна была поверить в это сама и не оставляла ни малейшего шанса другим. И хотя представляется маловероятным, что Осип Брик в конце концов потерял голову от внезапно вспыхнувшего чувства, в 1912 году они сыграли свадьбу: к немалому облегчению родителей невесты и разочарованию, почти отчаянию – родителей жениха.
А в 1915-м происходит встреча Бриков и Маяковского: в дом супругов его приводит Эльза, младшая сестра Лили. Она чрезвычайно горда своим поклонником (он только что закончил потрясающую поэму «Облако в штанах») и увлечена им не на шутку (это чувство не исчезнет из ее жизни никогда). Итак, поэт читает свое произведение, Лили не сводит с него огромных глаз. Никого из присутствующих финал вечера не разочарует. Осип Брик решит издать гениальное произведение за свой счет. Лили – обзаведется новым поклонником, которого отобьет у родной сестры Эльзы. Что до Маяковского, то он по окончании чтения приблизится к впечатлившейся его гением супруге Осипа Брика и спросит разрешения посвятить поэму ей. Женщине, увиденной им впервые в жизни. И напишет снискавшее ей уже навсегда славу посвящение.
И, полностью охваченный мгновенно вспыхнувшей любовью, будучи не в силах молчать, поэт отправится к Корнею Чуковскому, чтобы там говорить, выкрикивать, что встретил Единственную и Неповторимую. Он обрушит любовь на Лилю (по-своему переиначив даже имя Лили), как ураган, и станет действительно долго добиваться взаимности.
А потом случится то, что повергнет в шок литературную (и не только!) среду тех далеких от пуританства лет. «Эльзочка, не делай такие страшные глаза. Просто я сказала Осе, что мое чувство к Володе проверено, прочно и что я ему теперь жена. И Ося согласен». Эльза не верила своим ушам, она собиралась в Европу, заехала на дачу к Брикам проститься и обнаружила там притихшего, счастливого, млеющего у ног Лилечки Маяковского и абсолютно спокойного Осипа, резюмировавшего: «Да, мы теперь решили навсегда поселиться втроем!»
Муж не напоминал ни рогоносца, ни жертву – последнюю, думая, что ее чудовищно разыгрывают, скорее, напоминала себе сама Эльза. Но шутки не было, участники невиданного доселе эпатажа действительно начали жить втроем, и табличка на менявшихся ими коммунальных комнатах и квартирах констатировала: «Брики. Маяковский».
Воспитательные меры
Лиля честно старалась жить и любить так, как ей было удобно. И диктовала нерушимые законы общежития для всех троих. Например, вечерами они вместе, а дневное время не подлежит никакому контролю или регламенту, и каждый предоставлен себе. Разумеется, буйный темперамент Маяковского в эту схему не укладывался. Поэт ревновал, пытался устраивать сцены, даже крушил мебель. Осип, знавший официальную супругу дольше и, безусловно, лучше, вразумлял гениального соседа, как умел: дескать, Лиля – стихия! Не глупо ли пытаться остановить дождь или снегопад по собственному желанию? Сама же виновница бурных событий не собиралась жертвовать ни приключениями, ни увлечениями. К тому времени она даже четко сформулировала секрет своей неотразимости, срабатывавший безотказно: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что не разрешают дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».
Надо отдать Лиле Брик должное в вопросах вкуса и изящества выбора: одевалась она всегда с умопомрачительной элегантностью. Разумеется, ее возможности в этом смысле превосходили многое и многих. Влюбленный Владимир Владимирович то и дело выезжал из Советской России в другие страны и с готовностью обеспечивал музу иноземными духами, нарядами и туфлями. И, когда привыкшая к его подаркам Лиля изъявила желание иметь «автомобильчик» (уточнив, что ее выбор пал почему-то на «Фордик»), поэт выполнил и эту прихоть.
А еще при подчеркнуто оговоренной свободе каждого из участников трио она всегда пристально следила не только за случайными флиртами, но и за творчеством поэта, уверяя, что время от времени «Володе полезно мучиться», потому как следствием этого становятся потрясающие стихи. И как-то устроила настоящий карантин, запретив Маяковскому видеть себя любимую несколько месяцев. Опальный гений страдал, посылал ей записочки через домработницу Аннушку и считал дни до заранее назначенной встречи. А в поезде, в котором они вместе отправились в Питер после задуманной Лилей разлуки, обрушил на нее свои новые поэмы.
Она уверяла, что всегда любила Осю. И даже любовь к Маяковскому была не в последнюю очередь следствием того, что его так ценил и почитал Осип Брик. Уже в преклонном возрасте Лилия Юрьевна поведает, как ей нравилось заниматься любовью со своим официальным супругом, а Маяковского в такие минуты запирали в кухне. Он «плакал, царапался, просился» к участникам событий.
Муж Ахматовой Пунин скажет о Лиле: «Эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной». Ахматова оставит потомкам свои впечатления о Брик: «... Волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза». Сама же Лилия Юрьевна никогда не будет вести счет многочисленным успехам у мужчин, а по поводу самого известного романа в своей жизни заметит: «Конечно, Володе следовало жениться на Аннушке, подобно тому, как вся Россия хотела, чтобы Пушкин женился на Арине Родионовне». Увы, избранницы гениев чрезвычайно редко нравятся окружающим и тем более современницам, да и потомки чаще всего не составляют исключения из этого правила.
Пресловутая шейка бедра
Конечно, отношения поэта и его музы, длившиеся 15 лет, год от года становились все сложнее и запутаннее. Под конец жизни Маяковский пытался связать свою судьбу с красавицей-эмигранткой Татьяной Яковлевой, актрисой Норой Полонской, но в результате вновь возвращался к Лиле. Выстрел в апреле 1930 положил конец метаниям. Указав на Лилю как на члена своей семьи, поэт обеспечил ей не только непреходящую славу. Уже 23 июля появилось постановление о наследниках Маяковского: ими были признаны Лиля Брик, его мать и две Володины сестры. Каждая получала пенсию в 300 рублей (сумма достойная в те годы). Кроме этого Лиле досталась половина авторских прав на все произведения, другую половину разделила семья. Стоит ли удивляться, что эта женщина не знала нужды всю оставшуюся жизнь?
Когда Маяковского не стало, Лиля вышла замуж за Виталия Примакова, одного из руководителей НКВД. Они переехали на Арбат, причем Осип Брик отправился с ними. Жили опять втроем. Лиля в который раз умело и тонко командовала парадом. Окружение семьи, соответственно, пополнилось – теперь к частым гостям из мира искусства добавились друзья Примакова: Тухачевский, Егоров, Якир.
Все они, включая супруга Лилии Юрьевны, расстреляны в 1937-м. Сама она, как свидетельствуют воспоминания, тоже попала в списки приговоренных. И была помилована непосредственно Сталиным. Вычеркивая имя Брик собственноручно, он прокомментировал: «Не будем трогать жену Маяковского!»
В 1945 году, поднимаясь домой по лестнице, Осип Брик скончался от разрыва сердца, и его смерть была для Лили настоящим ударом. «Когда умер Ося, не стало меня». Ее третий официальный брак, с Василием Катаняном, оказался последним. Супругу уже не приходилось изнывать от ревности: Лиля оставалась преданной женой и всем своим поведением вдохновенно обеспечивала мужу (и себе!) постоянный праздник. Ее талант жить, умение окружать себя самыми интересными людьми, ни в коей мере не увяли, а расцвели буйным цветом.
Дом всегда был полон гостей, которых щедро потчевали невообразимыми для рядовых советских граждан деликатесами. В 60-е ее квартира на Кутузовском стала местом встречи всех знаменитостей тех лет: Рина Зеленая, Микаэл Таривердиев, Татьяна Самойлова, Андрей Вознесенский. Когда приглашали в гости, то оплачивали такси – это было негласным правилом радушного приема. Майя Плисецкая познакомилась там с Родионом Щедриным, Булат Окуджава исполнял свои песни, а хозяйка искренне восхищалась ими и позволяла в свою очередь восхищаться собой – она до конца дней не изменяла этой привычке. Стены в доме украшали работы Шагала, Леже, Пиросмани, акварели Маяковского. К своему 85-летию Лилия Юрьевна получила в подарок от французского друга Ива Сен-Лорана великолепное платье. Знаменитый кутюрье всегда восхищался ее безупречным вкусом и считал одной из самых элегантных женщин эпохи
Она философски говорила: «Все умирают, и мы когда-нибудь умрем!» И, очевидно, считала себя вправе диктовать собственные законы даже смерти. В 86 лет, нечаянно оступившись возле кровати, Лиля сломала шейку бедра. В таком возрасте переломы не заживают. И все, на что можно рассчитывать, это постельный режим. Вместо музы – обуза?
4 августа 1978 года на даче в Переделкино Лилия Юрьевна приняла смертельную дозу снотворного. Оставшись верной своей страстной натуре, объяснилась мужу в обожании в предсмертной записке, попросила прощения у него и у друзей.
«Я завещаю после смерти меня не хоронить, а прах развеять по ветру, – не раз заявляла она при жизни. – Знаете, почему? Обязательно найдутся желающие меня и после смерти обидеть, осквернить мою могилу…» Воля была исполнена. Лилю Брик кремировали и развеяли пепел в живописных окрестностях Звенигорода. Места там – одни из самых красивейших в Подмосковье. На поляне водрузили большой камень, выбив на нем буквы «Л.Ю.Б.».
Тема: Загадочная смерть Поэта (Прочитано 120475 раз)